ощущая всё новые волны наслаждения и огня. Теперь я сама прижимаюсь к нему бёдрами, встречаю его порывы и чувствую, как раскрываются в улыбке его губы на моих губах.

А потом снова наступает бурный финал, не такой яркий, как первый из-за небольшого жжения, которое так до конца и не уходит. Однако теперь меня охватывает более мягкое, как расплавленный огонь, блаженство, оно вливается в мои линии силы, прорастает ветвями, горит огнём, смягчая телесную боль. С долгим вздохом я скольжу пальцами по его мускулистой спине.

Лукас постепенно теряет власть над собой, двигается всё резче, интенсивнее, быстрее. В его прикосновениях — нетерпение и голод, а его невидимый огонь всё жарче струится по нашим огненным линиям, объединяя нас в единое целое.

Я инстинктивно обвиваю ногами его бёдра, прижимаюсь губами к горячей коже его плеча. Собрав все силы, я посылаю струю волшебного пламени и тёмной силы леса в его линии огня и земли.

И тогда Лукас забывает обо всём.

Он двигается коротко и стремительно, дышит жарко, прерывисто, сжимая меня в мощных объятиях.

— Эллорен…

С его последним натиском из меня будто вышибает дух и наполняет теплом. Лукас со стоном ещё крепче прижимает меня к себе, а его магическое пламя обвивает нас огненной спиралью, прожигая мои линии силы.

Он прижимается подбородком к моему плечу, из его губ вырывается горячее дыхание. Все мышцы его сильного тела напряжены.

Наши глаза встречаются.

Дикая страсть в его глазах будто пригвождает меня к месту, и я едва сдерживаюсь, чтобы не отшатнуться от страха перед его силой.

Только спустя долгую минуту дыхание Лукаса восстанавливается, а неприкрытая пылкая страсть в его глазах понемногу уходит вглубь.

Мы лежим обнявшись. Кажется, мы оба до крайности изумлены произошедшим.

Наконец он первым отстраняется одним коротким, аккуратным и уверенным движением, пока я в тумане магии и жара цепляюсь за него, умоляя:

— Нет, не уходи…

Тихо рассмеявшись, Лукас перекатывается на спину и молча смотрит в потолок, положив одну руку на живот и пытаясь дышать более-менее ровно.

Между нами будто разверзается пропасть, и я торопливо придвигаюсь к Лукасу, прижимаюсь к его руке. Однако он вдруг кажется таким далёким, потерявшимся в мыслях.

А я всё ещё покачиваюсь на поднявших меня к блаженству волнах нашей общей магии, нежусь в жарком тумане, в глубине души понимая, как бережно обошёлся со мной супруг. Там, в самом сокровенном месте моего тела лишь немного саднит, но боль покрывает горячее незабываемое блаженство.

Лукас поворачивает голову и смотрит мне в глаза.

— Твой огонь всё ещё горит в моих линиях силы, — тихо говорю я.

Одним пальцем Лукас нежно касается моего бока.

— Я весь горю в твоём волшебстве, — хрипло отвечает он. — Ты очаровательна, Эллорен. Настоящая… красавица.

Он с нескрываемым изумлением оглядывает моё тело, будто восхищаясь произведением искусства. Когда наши глаза снова встречаются, в его взгляде пылает страсть, и в глубине моей души что-то отзывается нежной музыкой.

Подняв руку, я восхищённо оглядываю изменившиеся линии обручения, мои мерцающие светло-изумрудные запястья обвиты новыми тонкими тёмными полосами.

Лукас поднимает руку с похожими отметинами и проводит по моим линиям кончиком пальца.

— Ну как, показал ли я тебе твоё место? — с хитрой улыбкой спрашивает Лукас.

Вздрогнув, я смеюсь в ответ, но даже в нашем волшебном уголке не могу не ответить честно:

— Нет!

— Вот и отлично! — довольно хохочет Лукас. — Игриво коснувшись кончика моего носа, он вдруг становится совершенно серьёзен: — И пусть так будет всегда.

Его улыбка гаснет, а в глазах вспыхивает пламя страсти.

Странное сочетание.

Откинувшись на подушки, Лукас с непроницаемым видом рассматривает потолок.

Его магическое пламя всё ещё окутывает мои линии силы, и меня не трогает даже наше внезапное расставание. Магия Лукаса по-прежнему со мной, я утопаю в блаженстве и постепенно погружаюсь в глубокий сон без сновидений.

Глава 7. Пепел

Эллорен Грей

Шестой месяц

Валгард, Гарднерия

Когда я открываю глаза, за окном уже светает — солнце золотит края задёрнутых штор.

Лукас уже встал. Даже в утреннем неверном свете легко различить, что он уже умылся и принял душ. От него пахнет мылом и его особенным лесным ароматом. Брюки на нём тоже чистые, отглаженные. Не надевая рубашку, Лукас протягивает в шлёвки на поясе ремень.

Не понимая, где нахожусь, я встречаюсь взглядом с Лукасом. Он бросает взгляд на мою грудь, и в его глазах вспыхивает знакомый интерес. Пряжка ремня щёлкает.

Бросив на себя взгляд, я мгновенно сбрасываю остатки сна, в ужасе понимая, что лежу на постели совершенно нагая. Я судорожно натягиваю простыню, которая застряла где-то у талии.

«Всё неправильно, — вспыхивают у меня в голове слова. — Всё должно быть не так». И к тому же я вдруг отчётливо понимаю, что вчера за всё время в постели, никто из нас так и не сказал: «Я тебя люблю».

Сердце колотится всё быстрее, а в груди расползается терпкая грусть.

Лукас же занят делом. Он явно обдумывает что-то важное, машинально натягивая рубашку и мундир, вдруг склоняется над столом и что-то пишет на листке бумаги. Время от времени он бросает на меня взгляды, смысла которых я разгадать не могу.

В сердце у меня образуется какая-то пустота, высасывающая силы. Я лежу на кровати, боясь шевельнуться, и моя нагота контрастирует с его собранностью.

«Я совершила ошибку. Ужасную непоправимую ошибку.

Хуже того — мне это понравилось».

Меня охватывает жгучее раскаяние, смешанное с полной уверенностью, что я навсегда потеряла нечто очень ценное. Подняв руку к голове, я провожу по спутанным волосам.

Всё это должно было произойти с Айвеном. А я отдала себя мужчине, который, возможно, заботится обо мне и уважает меня, однако никогда, ни единого разу не сказал, что влюблён в меня.

Всё ради спасения.

Умом я понимаю, что мы с Лукасом не просто так оказались сегодня здесь вместе. Мы друзья и заключили союз, чтобы сбежать из Гарднерии и бороться ради торжества добра в мире. И всё же мне не спрятаться от горя, вдруг охватившего меня.

Не будет ничего подобного прошлой ночи с Айвеном. Нам не сделать своих открытий, не узнать друг о друге ничего нового и прекрасного. Он не обнимет меня и не шепнёт ничего нежного и восхитительного. Никогда. Первой ночи с истинно любимым и любящим у меня никогда не будет.

Свернувшись на постели, я дрожу от холода и зажмуриваюсь, чтобы не расплакаться.

«Хочу, чтобы дядя был жив. Хочу рассказать ему, как всё