– Какая идиллия! – раздался у него за спинойядовитый голос.

Ирина резко вырвалась, Березин обернулся. На пороге кухнистояла Олеся Мельниченко собственной персоной.

– Сергей Николаевич, поделитесь секретом стольдолговечной любви.

Ирина поняла, что журналистка как следует набралась. Ееслегка покачивало, и ехидства в голосе было явно больше, чем позволяли дажеочень либеральные приличия.

Сергей мило отшутился и, взяв настырную журналистку подруку, пошел к гостям. Ирина тихонько скользнула в свою комнату, чтобыподкрасить губы и поправить прическу. На туалетном столике рядом с зеркаломстояла в серебряном паспарту фотография молодой красивой женщины, обнимающейсмеющегося и счастливого Сергея Березина.

«Ирина Березина, – мысленно произнесла Ирина, глядя нафотографию, – ты мне надоела. Если бы только знала, как ты мне надоела!»

К собственному удивлению, Настя Каменская впервые за всегоды работы в уголовном розыске с удовольствием подумала о том, что впереди ещеодин выходной день. Конечно, это не означало, что он действительно будетвыходным, поскольку в жизни оперативников вообще нет такого понятия: завтра –выходной. Есть всяческие приблизительные определения типа «завтра день, когда яимею право не бежать на работу к десяти часам, если, конечно, ничего неслучится». Ну и, разумеется, это проклятущее «что-нибудь» непременно случается.

31 декабря и 1 января Настя крутила и вертела сведения,привезенные из чеховского роддома, складывала из них разные мозаичные картинки,вводила имена и даты в компьютер и придумывала самые разнообразные вариантыпрограмм, при помощи которых эти сведения можно было комбинировать. Лешкаворчал, потому что сам рассчитывал поработать на компьютере и хотел за четырепраздничных дня написать доклад, с которым ему предстояло в конце январявыступать в Стокгольме.

– Из-за твоих дегенеративных убийц моя научная карьераполетит под откос, – ныл он, поглядывая из-за ее плеча на экранмонитора. – Давай я тебе помогу, а то ты никогда не закончишь.

– Уйди, Чистяков, не стой над душой, – умоляющеговорила Настя, ласково прижимая его ладонь к своей щеке. – Самасправлюсь.

Новогоднюю ночь они провели вдвоем, накрыв праздничный столи уютно устроившись на диване в комнате. Телевизор включали только один раз,ближе к полуночи, чтобы не пропустить торжественный момент, а потом сразу жевыключили его, забрались на диван с ногами и, пристроив тарелки с закусками наколенях, проболтали часов до трех, после чего быстро убрали посуду и улеглисьспать с чистой совестью и сознанием того, что Новый год встретили вполнедостойно.

Следующий день Настя проспала до полудня и потом до позднеговечера занималась именами и фамилиями женщин, рожавших своих детишек вродильном доме подмосковного города Чехова. Часам к одиннадцати вечера онавыключила компьютер и сладко потянулась, выгибая затекшую спину.

– Все, мировое светило, завтра будешь творить свойбессмертный доклад. Я освобождаю тебе машину.

– Всех убийц повыловила? – насмешливо спросилАлексей.

– Пока ни одного. Завтра еще думать буду. Хорошо, чтоеще один спокойный день есть. Может быть, будет, – добавила она,спохватившись.

2 января позвонил Константин Михайлович Ольшанский и сказал,что только что разговаривал по телефону с академиком Зафреном.

– Старик уверен, что рука одна и та же, – сообщилон. – Заключение в полном объеме будет готово через два дня, в том смысле,что он его напишет.

– Неужели действительно Светлана оказалась талантливойписательницей?

– Похоже, что так. Значит, у Параскевича могли бытьреальные причины если не для самоубийства, то по крайней мере для глубокойдепрессии. Между прочим, мне начальник следственной части одно дело сует и натвоего Колобка ссылается. Вы что там, на Петровке, с ума все посходили? Другихследователей во всей горпрокуратуре нет?

– Какое дело, Константин Михайлович?

– Григорьеву, восьмидесятого года рождения. Труп наКотельнической. Что твоему шефу прибило мне эту девочку подсунуть, не знаешь?

– Не знаю, честное слово. Может, потому, что ею ЮраКоротков занимается?

– А ты?

– Ну и я тоже, куда ж я денусь. Вы же знаете, я всемиделами нашего отдела занимаюсь, одними больше, другими меньше, но обязательновсеми. Но вообще-то я догадываюсь, откуда ноги растут. У нас ведь в последниечетыре года количество зарегистрированных изнасилований все время снижается,особенно подростковых. Сексуальная свобода и распространение порнухи свое делосделали, девочки теперь намного охотнее идут навстречу нескромным желанияммальчиков и потом не предъявляют никаких претензий. Но классические случаи всеравно остались, они связаны с психопатологией, там механизмы совсем другие, итакие преступники на сексуальную революцию не очень-то реагируют, у них свояпрограмма в голове. Поэтому каждый случай изнасилования, сопряженный субийством, особенно если речь идет о несовершеннолетней девочке, можетрасцениваться как сигнал о том, что появился очередной псих со своейпрограммой. Каждый такой случай сразу же берется под строгий контроль. Ну ивполне понятно, что Колобок хочет сделать этот подарок именно вам, потому каклюбит вас безмерно и доверяет вашему профессионализму. А если вы этимобстоятельством недовольны, то лучше оторвите голову мне. Это будетсправедливо.

– Почему? Это ты его попросила навязать мне дело?

– Нет, это он сам, – засмеялась Настя. – Моявина в том, что в прошлом году я ему написала мощную аналитическую справку обизнасилованиях и насильниках, особенно серийных. И в выводах как раз и ляпнулату гениальную мысль, которую только что вам изложила. Но честное слово,Константин Михайлович, у меня были веские основания для таких выводов. Я жеогромную кучу фактуры перелопатила, со специалистами консультировалась. Междупрочим, если вам интересно, могу сказать, что в нашем ВНИИ группа ученыхспециально занимается серийными сексуальными преступлениями. Я и им своюсправку показывала, они ее одобрили, так что если вы чем-то недовольны, топретензии не только ко мне.

В ответ следователь пробурчал что-то невразумительное.

Весь день Настя куда-то звонила, наводила справки, что-тодиктовала, что-то записывала, извинялась за беспокойство в праздничный день,просила, сердилась, убеждала и даже два раза чуть ли не кричала. Чтобы немешать мужу писать доклад, она устроилась вместе с телефоном на кухне, закрывплотнее дверь, каждые полчаса наливала себе чашку кофе и периодическиприкидывала, хватит ли оставшихся после новогодней ночи продуктов насегодняшний день и можно ли не готовить обед. То ей казалось, что можно, товдруг ее начинала мучить совесть за то, что она почти ничего не делает по дому.«Надо, наверное, заставить себя встать со стула и приготовить хотя бы суп,чтобы обозначить хозяйственное рвение, – уговаривала она себя. –Лешке будет приятно». После чего она снимала телефонную трубку, делала очереднойзвонок, вносила в блокнот очередную запись, наливала себе очередную чашку кофе,закуривала очередную сигарету и в очередной раз забывала о своих благихпорывах.