– Без радости, – басит малышка.

– Жизнь без чудес, – медленно, словно пробуя эту фразу на вкус, произносит Серафим. – Может, оно и к лучшему? Проще будет? Ой, да ладно вам, не смотрите так, я пошутил.

– Нам нужен антивирус, – говорит Илья и что-то записывает, тыкая пальцем по экрану своего меркабурского «коммуникатора».

– Представьте себе, я его знаю, этот ваш антивирус, – заявляет манул. – Иначе с чего бы я вас всех сюда пригласил.

– Простите, – раздается голос сзади. – Конечно, собственным глюкам обычно не задают вопросов, но я-то вам зачем понадобился?

Я оборачиваюсь: Шапкин стоит у окна со скрап-чудесами. Вид у него одуревший, как у человека, который всю ночь сражался с компьютерными монстрами.

– Мы не галлюцинации, – говорю я. – Спроси у Семена.

– Да не верю я в эти его россказни про Меркабур! Братец просто курит травку с таким названием, а я его еще и от родителей сколько раз прикрывал. Вы меня тоже чем-то обкурили? Накормили? Напоили? Кто из вас настоящий?

Смешно, но Семен был уверен, что брат не признает скрапа из принципа, а тот на самом деле ни грамма в скрап не верил. Неужели Семен не смог бы его убедить, если бы захотел? Значит, не захотел. Наверное, ему было так удобно.

Эльза отводит Ингу в сторонку и что-то ей тихо рассказывает. Малышка Аллегра вертится рядом, подслушивает. Что у них за секреты?

– Молодой человек, не портите Маяк! Чудеса нужны для того, чтобы в них верить, – поучительно говорит Аркадий. – А то в следующей жизни станете писателем-неудачником.

– Да не переживай ты, все же хорошо! Тут никто не кусается! – кричит издалека Аллегра и показывает ему язык.

– Терли-терли, – подтверждает Паша.

– А ты представь себе, что это компьютерная игра такая, – советует Илья. – С очень реалистичной графикой.

– Но не могу обещать, что завтра у тебя не будет болеть голова, – предупреждает Серафим.

Между прочим, после первого визита в Меркабур и в самом деле может болеть голова и даже слегка подташнивать. Чем не похмелье?

Шапкин хмурится, обводит нас взглядом и добавляет:

– Если я встречу в реале хотя бы одного из вас, и вы мне, трезвому, повторите все, что здесь было, значит, все не так плохо. По крайней мере буду знать, что я не сошел с ума.

– Некоторых встретишь, не волнуйся, – отвечает манул. – Еще и надоесть тебе успеют.

– Так зачем я вам понадобился? – повторяет парень.

– Нам нужны будут куклы, – говорит Серафим. – Особенные.

– Мои куклы – безобразные, – уточняет Шапкин. – Вряд ли они вам понравятся.

– Их должен сделать тот, кто стал мастером благодаря скрап-открытке.

По телу у меня разливается тепло. Значит, все-таки это из-за моей открытки он отказался от той работы в большом офисе! А я ведь до сих пор сомневалась.

– Но зачем? – спрашивает Шапкин.

– Пока точно не могу сказать, – отвечает Серафим и чешет себя за ухом.

Это нормально. Мы, скрапбукеры, иногда что-то делаем, следуя за потоком, и только потом понимаем зачем. Для нас вполне нормально в летний солнечный день прихватить случайно из дома валенки и вечером нежданно-негаданно оказаться на Северном полюсе или, на худой конец, взаперти в цеху мороженого.

– Но ты же знаешь про антивирус? – спрашиваю я. – Ты сам говорил. Расскажи нам. Пожалуйста.

– Знаю, – кивает манул. – И расскажу. Но сначала я хотел бы узнать, кто в этой маммонитской секте главный. Какой бы мерзкой ни была Тварь, она не могла сама по себе сделать фальшивые мнеморики, как и Меркабуру, ей нужен человек, чтобы проявляться в реальном мире. Кто-то ведь организовал эту пирамиду: одныш, двуш, пятыш, – но кто именно? У кого-нибудь есть идеи?

– У меня, – раздается незнакомый голос.

Я оборачиваюсь и вижу, что у двери, ведущей на лестницу, стоит человек. Совершенно лысый, до синевы бледный, лет около пятидесяти или чуть старше, он одет в длинное темно-синее пальто почти до пят с двумя рядами часто расположенных пуговиц. Начищенные ботинки блестят, шея обмотана полосатым шарфом, а на руках перчатки в точно такую же полоску.

Сгусток плотной темной энергии – так я его чувствую. Он сам – не Тварь и не маммонит, но с Маммоной у него определенно есть что-то общее. То, от чего собственное тело перестает меня слушаться, от чего застывают мысли, а пространство вокруг становится искореженным, как детская площадка, по которой проехала армия бульдозеров. Нет только запаха сырости и ветоши, который обычно сопровождает Тварь. Комнату заполняет странный аромат – пахнет солью и тестом, но не аппетитно, а скорее отталкивающе. Меня начинает мутить, но я не в силах сдвинуться с места. Оглядываюсь в поисках поддержки – мне хочется взять кого-нибудь за руку – и замечаю, что Инги в комнате нет, а вместе с ней исчезла Аллегра.

– Здравствуйте, – говорит незнакомец.

Он быстрым шагом проходит в комнату, захлопывает окно с меркабурскими чудесами, потом встает у стены напротив и поворачивается к нам:

– Меня зовут Брецель. И я пришел предложить кое-что тебе, Софья.

Инга

3 июня, восемь вечера, время для безумных идей

Город

Только человек с таким запасом внутренней радости, как у меня, может мчаться со всех ног и выписывать кренделя, обгоняя прохожих, чтобы увидеть открытку, из-за которой один человек покончил с собой, а другой чуть не превратился в живой памятник самому себе.

– Радость волнуется! – сказала Аллегра. – Это как раз такой случай!

– Какой, радость?

– Когда волноваться радостно, а радоваться – волнительно.

Чем дольше я торчала на Маяке Чудес, тем сильнее росло во мне убеждение, что разобраться с Тварью и маммонитами поможет только совершенно безумная идея. Алису в чудных мирах, выдуманных Льюисом Кэрроллом, спасали три вещи: здравый смысл, терпеливость и хорошее воспитание. Серафим, приглашая нас на «умное чаепитие», явно намекал, что в данном случае требуется нечто совершенно противоположное. Я всегда легко могла наплевать на воспитание, никогда не отличалась особым терпением, а вот безумных поступков мне не хватало. Ну, то есть с тех пор, как я познакомилась с v.s. скрапбукерами, очень даже хватало, но я никогда не была их зачинщиком. Чаще всего совершать их приходилось против своей воли: обстоятельства вынуждали. Поэтому я почти не удивилась, когда подходящая идея буквально свалилась мне на голову с небес. Ну если говорить точнее – из рук Эльзы.

Честно говоря, ни Эльза, ни ее отец никогда мне особенно не нравились. Но Магрин знал о Меркабуре и о скрапбукинге больше, чем кто-либо другой в городе, этого нельзя было не признать. Очень бы мне хотелось знать, какого черта он бросил маму, наплевав на обязательства по контракту, и вообще бесследно исчез.