– Давай немного порежем лицо, – сказал Дарзин. – Пусть лекари на тебе попрактикуются.

Кирин бросился вперед. Он почувствовал, как рвутся волосы на голове, но теперь у него появилась точка опоры и он смог лягнуть отца в пах. Дарзин на секунду ослабил хватку, и Кирину это оказалось достаточно для того, чтобы вырваться и пробежать в одну из боковых дверей. Сейчас он так же боялся за жизнь, как и в те дни, когда он – «ключ» – убегал от Дозорных.

Через несколько секунд в ту же комнату вошел Дарзин. Он остановился и нахмурился. В гостиной было пусто и темно, ее освещал только свет лун-Сестер. Дарзин де Мон несколько раз обошел комнату, прежде чем выглянуть в открытое окно. Он обратил внимание на то, что до земли далеко, а также на то, что рядом есть шпалеры, по которым мог бы легко и безопасно спуститься человек, зарабатывающий себе на жизнь преступлениями. Дарзин выругался.

– Нельзя обращаться с ним так, как с Галеном, – сурово сказал чей-то голос от двери.

– Он – мой, и я могу делать с ним все, что захочу, – ответил Дарзин, когда в комнату вошел Верховный лорд Терин.

– Точно так же, как и ты – мой. То, что ты делаешь, – недопустимо. Если хочешь издеваться над кем-то, купи раба. Раз уж ты ввел этого мальчика в наш дом и сделал его своим наследником, ты будешь обращаться с ним соответственно.

Дарзин посмотрел на своего отца.

– Мне показалось, или это предложение заканчивается словами «а не то…»?

– У тебя прекрасный слух.

– А не то что? – язвительно спросил Дарзин. – Возможно, ты забыл, что сейчас я защищаю доброе имя и положение нашей семьи.

– Да, что-то ты защищаешь, это точно, – ответил Терин, – но я сомневаюсь в том, что это – честь дома де Мон.

Дарзин прищурился.

– Не угрожай мне. Я знаю тайны, которые тебе не хотелось бы потревожить.

Терин улыбнулся.

– Ну давай, расскажи их всему свету. Обо мне будут говорить в нескольких клубах – пикантные слухи разогреют холодную кровь в жилах злобных стариков. Мои секреты просто постыдны, но они не связаны с изменой.

– Педрон – твой отец! – рявкнул Дарзин. – Где же твоя верность?

– Педрон – просто злодей, который наставил рога человеку, воспитавшему меня, – поправил его Терин. – Я был верен ему настолько, насколько он этого заслуживал.

– Ты не знаешь…

– Во время Дела Голосов ты был еще ребенком, и поэтому тебя никто не заподозрил, но, поверь, я прекрасно знаю, где ты проводил ночи. Мой собственный сын! Я бы с радостью выдал Педрона, но не своего родного ребенка, хотя с тех пор ты неоднократно давал мне повод.

– Ты виновен ничуть не меньше – ты же меня прятал, – ответил потрясенный Дарзин после долгой паузы.

– Возможно. Но разница между нами в том, что меня довольно легко довести до такого состояния, когда мне уже на все плевать. Ты же, напротив, всегда будешь самым важным объектом своего мира. И в игре, где нужно блефовать, победа всегда достанется мне – по той простой причине, что я никогда не блефую.

Дарзин стиснул зубы.

– Нужно было убить эту потаскуху, как только она забеременела.

Терин дал своему сыну пощечину.

– Прочь с глаз моих, – хрипло и яростно прошептал Терин. Это был классический гнев де Мона: угроза, заключающая в себе смертельную опасность.

Дарзин ошеломленно посмотрел на отца и вышел.

Верховный лорд подошел к столику у стены, налил себе бокал сасабима и какое-то время вглядывался в бокал. Он сел у камина, посмотрел на груду дров и лишь затем сделал глоток.

– Можешь выходить. Я знаю, что ты здесь, – сказал он после паузы.

Кирин встал с того места, где он сидел, затаясь. Его тень сливалась с занавесками у него за спиной. К распухшему и залитому кровью лицу он прижимал носовой платок.

– Откуда вы знали? – спросил юноша.

Верховный лорд пожал плечами.

– Когда я был молод, я подружился с человеком, который обладал похожим волшебным свойством. Я научился распознавать это ощущение, когда разум не хочет смотреть в один из углов комнаты. Кроме того – собаки.

– Собаки.

– Да. – Рукой, в которой он держал бокал, Терин указал на окно. – Собаки охраняют дворик. Ты здесь недавно, и они еще не привыкли к твоему запаху. Если бы ты вылез из окна, то я бы услышал их лай.

– Что это за Дело Голосов? – спросил Кирин.

Терин вздохнул.

– Это произошло еще до твоего рождения.

– Мне кажется, что я должен об этом знать.

Терин посмотрел на юношу, затем кивнул.

– Королевские семьи называют Двор Самоцветов. Точнее, мы считаем себя королями, но мы – не настоящие правители и не правим с самого основания империи. Никто уже не знает, что именно мы натворили, это – тайна, которая за давностью лет забылась[92]. Но всем известно, что это было нечто настолько ужасное, что Восемь Бессмертных прокляли нас и предопределили нашу судьбу. Они объявили о том, что ни один член королевской семьи не будет править Кууром, за исключением тех, кто завоюет право стать императором. Если хотя бы один член семьи нарушит этот запрет, то боги обещали уничтожить эту семью целиком, до последнего младенца. Поэтому Двор Самоцветов правит с помощью посредников – огенра, которых мы проталкиваем с помощью земельных владений и титулов и с помощью представителей, которых мы выбираем на должность Голосов. Мы – купцы-аристократы, наша сила – в экономике, а по убеждениям мы республиканцы. Для большинства из нас этого довольно, но кое-кто мечтает о старых временах, когда мы сами принимали законы и решали, кого казнить, а кого миловать. Двадцать с чем-то лет назад заговорщики решили изменить статус-кво. Они полагали, что именно им суждено исполнить пророчество и уничтожить Империю. – Терин скривился. – Вероятно, для того, чтобы создать ее заново, обновить и вернуть ей славу. Люди готовы перепахивать поля и убивать целые народы, если убедят себя в том, что посеют семена чего-то лучшего.

– «Волшебник, вор, рыцарь и король. Дети не будут знать имена своих отцов, которые заставят Голоса умолкнуть». Это пророчество?

Терин нахмурился.

– Где ты это услышал? – спросил он, наклонившись к Кирину.

– Это что-то вроде граффити, которое написал один богач. А кто из них Педрон? Волшебник?

Терин прищурился.

– Нет. Вор. Незадолго до своей смерти мать унесла его из дворца, и он вырос в Нижнем круге. Когда дом де Мон вернул его, Педрон уже создал Ночных Танцоров. – Лорд презрительно взмахнул рукой. – Гадрит де Лор полагал, что пророчество говорит о детях-огенра из разных аристократических семей, которых впоследствии признали законнорожденными. О детях, которые свергнут Голоса и «заставят их умолкнуть».