первый отрывок и нараспев принялся читать. С каждой строкой благоговение наполняло Джоакина. Он знал, что ныне – поворотный день. Прежде еще могли оставаться сомнения. Ведь как ни крути, а он, Джоакин, нарушал заповедь Вильгельма и стрелял Перстами в людей. Да, то были кайры – жестокие убийцы, волки в людском обличье, но все же на его совести осталось пятно. Однако сегодня сами боги благословят путь, избранный графом Шейландом и Джоакином! Приарх – святой человек, глава Церкви – уже сказал слово одобрения. Но затем свершится ритуал, и боги подземного царства утвердят свою волю. Это уничтожит все вопросы, больше никто не усомнится в праведности воинов графа!

Священник переходил от текста к тексту. Они были так удачно подобраны, что каждый укреплял веру, развеивал страхи, вдохновлял на подвиг. Джоакин наполнялся гордостью, слушая похвалы из уст самих Праотцов. Некогда граф спросил его: «Какой награды вы хотите?» – и Джоакин попросил Перст Вильгельма. Но теперь понимал: лучший приз – не Предмет, а само право служить святому делу, сражаться бок о бок с такими людьми, как Виттор Шейланд, Галлард Альмера, Рихард Ориджин! Джоакин сиял. Сегодня его мужество вознаграждено сполна!

Окончив чтение, святой отец уступил место приарху. Архиепископ вышел к алтарю, воздел сияющий посох и произнес краткую, вескую речь:

- Неведомо, как боги распорядятся нашими судьбами. Кто выйдет из этого храма избранником, кто понесет дальше знамя борьбы за праведное дело. Неважно, буду ли это я или граф Виттор Шейланд. Мы оба клянемся отдать все силы на служение Праотцам, беспощадно искоренять грехи и очищать наш мир от порослей порока! Да будут боги милостивы к нам!

Он повторно прочел главную молитву, но скомкал концовку внезапным приступом кашля. Прочистив горло, его преосвященство сказал:

- Честь быть испытанным первым принадлежит славному графу Виттору Кейлин Агне! А горькую чашу поднесет к его губам наш великий гость, странник из иного мира, известный как Гной-ганта и Праотец Пауль!

Праотец?! Джоакин чуть не упал со скамьи. Он назвал Праотцом этого бандита?! Нет, видимо, Джо просто ослышался. Приарха снова пробрал кашель, вот и почудилось – Праотец. Наверное, было сказано «полководец», или нечто в этом роде.

Галлард вернулся на место, а Пауль двинулся к алтарю. Как тут Аланис предприняла новую выходку:

- Господа, прошу вас: позвольте сказать и мне!

- Ни к чему, - отрезал Галлард.

Но она имела дерзость настаивать:

- Дорогой дядя и любезный граф Виттор, если я верно поняла, испытание может окончиться гибелью одного из вас. И я не получу иного шанса поблагодарить вас, а долг чести велит мне сделать это. Позвольте же мне исполнить долг!

Пауль пожал плечами:

- Я не против.

Граф Шейланд кивнул:

- Говорите, миледи.

Она прошла к алтарю, звонко цокая каблуками. Остановилась рядом с Паулем - стройная, черная как ночь, усыпанная звездами рубинов. Что-то екнуло в сердце Джо.

- Каждому из нас нужен ориентир, - начала Аланис. – Путеводный маяк, огонь во тьме. Таким ориентиром и образцом был для меня лорд-отец. Когда он погиб, я упала во мрак. Блуждала впотьмах, потерянная, сбитая с дороги. Я не понимала, для чего живу и куда иду - пока три человека не стали моими маяками. Вас, дядя, я знала с детства, но лишь недавно оценила по достоинству. Вас, Пауль, я открыла для себя весной и сразу была поражена вашими выдающимися качествами. А вы, граф, долго скрывались в тени, но ваши блестящие дела говорили сами за себя, и я заочно восхищалась их автором. Господа, я безмерно благодарна вам: вы дали мне ярчайший ориентир. Сегодня сказано много слов о важности благочестия, святых делах, борьбе с грехом – я полностью согласна с каждым. Но главный урок, преподанный вами, состоит в ином.

Она повернулась к Паулю и заговорила так, будто признавалась в любви:

- Есть очень мудрые слова, знакомые любому шавану. Они означают: «нельзя было иначе». Эти слова – лучшее мерило, которыми можно взвесить человека. Честен и благороден лишь тот, кто перед лицом смерти – чужой или своей – может сказать, положа руку на сердце: иначе было нельзя. Вы научили меня этому, милорды. А больше всех – вы, мой милый Пауль…

Аланис обняла его. С такою нежною страстью припала к его груди, что Пауль не удержал вздоха. Обхватил ее осторожно и трепетно, как величайшую ценность. Замер, боясь упустить…

- Тирья тон тирья! – произнесла Аланис Альмера.

И всадила нож в затылок Паулю.

Еще вдох и два, и три никто не осознавал увиденного. Просто что-то блеснуло – может лак на ее ногтях. И Пауль стоял как прежде, лишь слегка изменился в лице…

Потом он прохрипел: «Зачем?» - жуткий, загробный голос. Аланис шагнула в сторону, и Пауль рухнул на камни, забился в агонии. И вот теперь Джоакин был уверен в том, что видел. Рукоять стилета торчала под основанием черепа. Идовски точный удар – и абсолютно смертельный.

- Она его убила!.. – истошно завопил кто-то.

Словно по команде все пришли в движение. Граф Шейланд крикнул:

- Взять ее!..

Джоакин метнулся исполнять приказ. Лед вскочил на ноги, обнажив клинок.

Леди Лаура завизжала, хватаясь за голову. Приарх прокашлял:

- Лекаря… кха… лекаря!

За ним подхватили:

- Лекаря, скорее!

Кто-то помчал звать на помощь.

На хорах творилось безумство. Шаваны ревели: «Гной-ганта мертв!» - и рвались вниз, отталкивая друг друга. Один сиганул прямо через балюстраду, еще в полете выхватив кинжал. Но другие кричали в ответ:

- Гной-ганту мечом не убить! Он жив, он жив!

Джоакин крепко взял Аланис в захват – она и не думала вырываться. Пауль корчился у ее ног. Зубы скрипели, глаза белели навыкате, тело выгибалось дугой. Было ясно, что лекарь бесполезен: он умрет через минуту. Его разум уже мертв.

Джоакин бросил в ухо Аланис:

- Ненавидите всех, кто вас любит?

- Тирья тон тирья, - сказала Аланис, отчего-то глядя на графа Виттора.

Тот поднялся на ноги, но не двигался с места. Рассеянно хлопал глазами, словно прислушиваясь к чему-то.

- Что за дрянь… - сказал граф.

Первый из шаванов подлетел к Аланис и замахнулся ножом. Джоакин не собирался ему мешать, но рядом возник другой шаван, отбросил первого в сторону.

- Гной-ганта жив! Она не убила его, только пощекотала!..

Оба упали на колени возле Пауля. Он еще корчился. Лицо перекосилось, глаза вылезли из орбит, челюсти скрежетали. Лужа крови растекалась под головой.

- Дух Червя,