Она попыталась найти союзников – и потерпела новую неудачу.

Альмерские лорды, лишенные центральной власти, окопались в своих цитаделях. Шиммерийцы и Нортвуды были слишком далеко. Литленды считали долгом чести поддержать Адриана – особенно теперь, когда Ребекка погибла по вине Миры. Герцог Фарвей держал большое войско в Алеридане, но отказал ей: «Ваше величество должны понять: я обязан защитить своих новых подданных от шаванского произвола».

С горьким удивлением Мира поняла: единственными союзниками были те, кого еще вчера она считала врагами. Но Ориджины уже дали ей все, что могли, и этого не хватало. И Адриан, и Юхан Рейс стремительно приближались к столице. Любой из них мог разгромить Минерву.

Она отправила приказ Серебряному Лису. Вместе с северным генералом Хортоном он должен перевести войска от Бэка к Смолдену и встретить орду на берегах реки Змейки. Мира надеялась остановить шаванов на самой границе Земель Короны, спасти не только столицу, а и другие города. Кроме того, попросту боялась призвать Лиса к себе: от него первого она ждала измены. С Адрианом Лис не станет сражаться, а вот с ордой – будет вынужден. Потому пускай стоит в Смолдене, подальше от Фаунтерры.

Мира ездила на стройку укреплений. Перчаткой Могущества перемещала камни, бревна, телеги с землей. При помощи Предмета строительство сильно ускорялось, валы росли буквально на глазах. Но ее не покидало чувство, что правда за Нави: укрепления - чушь. Они не защитят ни Оруэлл, ни Арден, ни Маренго – только столицу. И не спасут от предательства.

Мира участвовала в стройке больше затем, чтобы поддержать солдат и горожан. Это имело эффект. Воины ликовали при виде Перчатки Янмэй на девичьей руке. Мастера и работяги прославляли чудесную владычицу Минерву. Но встречи с командирами искровых частей наполняли ее черною тревогой. Позиции вокруг столицы держал корпус генерала Гора. Каждый офицер этого корпуса – буквально каждый! – лично знал Адриана. Предшественник Минервы любил войско, регулярно бывал на маневрах и учениях, участвовал в тренировках, играл с командирами в стратемы. Он был талантливым полководцем и отменным фехтовальщиком. Он вызывал у офицеров восторг, а Мира – умиление. Хорошая девочка, умница – не более того.

Ворон Короны пришел на аудиенцию, и Мира выплеснула:

- Тьма сожри, я никому не причинила зла! Спасла Литленд, простила шаванов, пожалела Подснежников. Заботилась о солдатах, крестьянах, ремесленниках. Ввела честный налог и бумажные деньги, восстановила Палату… Почему никто не поможет мне?!

Марк ответил:

- В том и беда, ваше величество. Вы старались быть хорошей для всех. Этого нельзя делать.

- Да что же плохого в заботе о людях?!

- Судите сами, ваше величество. Вы простили шаванов – и вот они грабят Альмеру. Простили Подснежников – и вот они в армии Адриана. Простили генерала Смайла – теперь не знаете, верить ли ему. Нельзя прощать. По крайней мере, не так часто, как вы. Когда вассалы привыкают к милосердию сеньора, они садятся ему на голову.

Мира сказала со злостью:

- Тогда и вас я прощать не должна. Вы дважды меняли господ. Пока не переметнулись в третий раз, давайте-ка на плаху!

Ворон поднял руки:

- Ваше величество, ну что вы сразу!.. Я же как раз по этому вопросу и пришел. Мы с вами, знаете ли, в похожем положении: я тоже старался для всех быть хорошим.

- Неужели?!

- Конечно. Адриану служил верою и правдой, пока он сам не отверг меня. Потом достался Ориджину, получил от него по шапке, но ничего, притерпелся, нашел общий язык. Но Ориджин исчез, оставил меня вам. И только мы с вами наладили взаимодействие – как тут обратно Адриан… Я же ко всем вам – с открытой душою! Моя ли вина, что за год три правителя сменились?

Она усмехнулась:

- Боитесь Адриана?

- И, доложу вам, обоснованно. За одну ошибку он услал меня на север. А что сделает, когда узнает, что я служил его врагу?

- Так помогите мне сохранить корону!

- За этим и пришел, - поклонился Марк. – Я всецело уважаю ваше желание не проливать солдатской крови. Очень скверное дело, чтобы воины Короны убивали друг друга. Хочу предложить вам иной метод.

- Внимательно слушаю вас.

Он развел руками:

- Да тут и слушать нечего. Достаточно напомнить, что во время вашего правления была проведена перестройка дворца. Появились некоторые секретные хода, о коих Адриан не знает.

Ее пробрал холод.

- Вы предлагаете… нанять ассасина?

- Зачем же тратить деньги! Есть два отличных кандидата, которые сработают за так. Один – Инжи Прайс, о коем вы, кажется, забыли. А он по-прежнему сидит в темнице и жаждет выйти. Дня не проводит без нытья на этот счет. Впрочем, второй кандидат еще лучше, - Марк подмигнул ей, – изволите видеть: бог.

Глаза Миры полезли на лоб:

- Прикажете Нави убить Адриана?!

- Ну, скорее, прикажете вы…

- Это невозможно!

- Отчего нет? Он – прекрасный убийца. Невинен на вид, быстро втирается в доверие, не вызывает страха. Врет так легко, как дышит. Способен говорить с Предметами – не только с Перчаткой, как выяснилось. И лояльность его к нам гарантирована. Нави сдуру показал, как сильно ненавидит Пауля. Теперь я знаю, что ему посулить и кем напугать.

Мира нахмурила брови:

- Вы правы, Нави сможет убить Адриана, если наденет Перчатку. Но этого не случится, поскольку я не позволю.

- Уверены?

- Тьма сожри, Марк, вы же служили ему! Как можете предлагать такое!.. Если у вас нет совести, то моя еще на месте. Я не стану его убивать!

Ворон помедлил с ответом:

- Зря. Он-то вас станет.

Мире сделалось и зло, и страшно. Захотелось наорать на Марка, заставить его взять слова назад. Адриан – не такой! Это благородный человек!..

Но были Подснежники. И шаваны. И Ориджины. Мира слишком часто ошибалась в людях.

- Так или иначе, - сказала она, - я не опущусь до убийства.

И сразу сменила тему, не давая Марку продолжить спор:

- Вы сказали: как выяснилось. Нави применил еще один Предмет?

- Ваше величество не читали мои доклады?

- Читаю сколько успеваю, - призналась она.

- Тогда вы получите приятный сюрприз. К вам пришел один служивый, стоял за мною в очереди. Позвольте впустить.

Человека ввезли на кресле-каталке. Ему не хватало обеих ног: правую отняли ниже колена, левую – посреди бедра. Человек был худ, словно скелет, обтянутый бумагой. Лицо имело