Так что Грейс рада, и даже очень, что на самом деле Элис Манро никогда не существовало!

Наконец с сильно бьющимся сердцем она добирается до смотровой площадки Кингфишер и опускается на колени на поросшей травой полянке, предназначенной для пикников. Хорошо, что сегодня будний день и никто из отдыхающих не видит ее раскрасневшегося лица. Грейс расстилает подстилку и расстегивает кенгурушку, вынимая бедного Джейка, который вспотел, поскольку все это время был прижат к ее груди.

– Хочешь пить, как и я? – укладывая ребенка на траву, спрашивает Грейс. – У меня есть для тебя вкусная кипяченая водичка.

Сынишка поднимает на нее глаза и, протягивая к ней пухлую ручонку, хватает мать за волосы. Когда она наклоняется, с ее лба скатывается капелька пота и падает Джейку на лицо. Он удивленно моргает.

– Прости, – говорит Грейс.

– Ха, – примирительно произносит Джейк, улыбаясь матери.

И вот тогда это происходит, и Грейс не может в это поверить, потому что, о господи, все именно так, как и описывали глупые впечатлительные мамочки: невероятной силы заряд радости, доходящий до самого сердца, словно адреналин, спасший ей жизнь; вспышка эйфории, проясняющая мозги; мощная, первобытная, страстная и блаженная любовь к сыну. Она прижимается губами к мягкой упругой коже его щечки.

– На самом деле я люблю тебя больше, чем кто-либо другой, – шепчет Грейс ему на ухо. – Даже больше, чем твой папа, но это наш секрет.

Джейк сильнее хватается за ее волосы и с довольным видом гулит, словно ни на миг в этом не сомневался.

Софи стоит на пороге дома тети Конни и смотрит, как заляпанный краской Эдди Рипл неуклюже идет по тропинке. Возле арки, увитой жасмином, он останавливается и оборачивается, комично пожимая плечами. Он очень красивый и высокий. Совсем как Прекрасный Принц.

Пока Эдди удаляется, самец кукабарры, сидящий на заборе с обычным самодовольным выражением, разражается приступом безумного смеха. Он в одиночестве, так что, вероятно, у него с подружкой что-то не ладится. Но его это не слишком беспокоит.

Софи задумчиво рассматривает свой мизинец. Она уверена: на нем есть по крайней мере одна едва заметная линия.

Хочешь знать, как это случилось? Ну, в детстве мы с твоим папой были лучшими на свете друзьями, и однажды, через много лет, мы встретились снова: он приехал, чтобы покрасить мне дом и написать стихи – ну знаешь, как это у него бывает. И вот так уж вышло, что в то время у меня не было друга – и… гм… у твоего папы тоже, – но мы оба очень, очень хотели ребенка. Эта идея пришла мне в голову в субботу, ровно в двадцать три минуты второго, но только через две недели у меня хватило смелости спросить твоего папу. Он как раз погрузил кисть в банку с серо-зеленой краской (а может быть, ему на ум пришла великолепная стихотворная строчка, не знаю), и я сказала ему об этом. Сначала папа решил, что я сошла с ума. У него задергалось лицо. Я залилась краской. Но потом он сказал, что подумает об этом, и я была уверена, что в конце концов он скажет «да».

– Так-то вот, – говорит Софи кукабарре.

Потом идет в дом, чтобы позвонить Клэр и пригласить ее на встречу со своим старым другом Эдди Риплом. Она не сомневается, что Клэр одобрит ее выбор.

А после этого Софи собирается почитать роман эпохи Регентства и полакомиться в ванне рахат-лукумом.

Иногда девушке надо перестать томиться ожиданием и придумать свое собственное завершение сказки.

– Привет, Софи, это я, Рик.

– Привет, Рик. Между прочим, ты заразил меня герпесом.

– Прости. Позволь мне загладить свою вину и пригласить тебя завтра покататься на катере?

– Гмм. А как же твоя бывшая девушка?

– Увы, у нас ничего не вышло. Она вернулась к своему бывшему парню.

– О, как обидно.

– Так что скажешь?

– Привет, Софи, это я, Иен.

– Привет, Иен. А я думала, ты сейчас скачешь по речным порогам в Новой Зеландии.

– Меня сделали партнером в адвокатской конторе. Платят гораздо больше, чем за рафтинг, и сидишь себе в тепле: не промокнешь и не замерзнешь.

– Что ж, очень рада за тебя. Поздравляю!

– Спасибо. Послушай, у меня на пятницу есть билеты в театр. Хочешь пойти?

О господи! Вот это да!

Мне кажется, я могла бы…

Приготовить обед? Сшить платье? Принять ванну?

Сплясать джигу?

Роза, округлив руки, поднимает их над головой, как танцовщица фламенко. У нее ничего не болит, и она чувствует себя просто восхитительно. К ней вернулось легкое и свободное в движениях тело десятилетней девочки. И все это благодаря садовнику Рику.

Когда это было? Ну разумеется, в вечер Годовщины – а ведь с тех пор прошло уже несколько месяцев, – прежде чем началась вся та суета с Психом и аллергическим приступом Грейс. Пока Рик готовил все необходимое для глотания огня, они с Розой разговорились. Садовник признался, что ужасно боится выступать и у него весь день трясутся руки. Он заметил, что Роза терла себе спину, и спросил, как у нее со здоровьем. Ну и Роза, в свою очередь, тоже откровенно рассказала мальчику, что иногда боль от ревматоидного артрита бывает такой сильной, что ей хочется лечь на землю и рыдать навзрыд. Рик сказал, что знает одно болеутоляющее средство, и вытащил из кармана джинсов толстую, аккуратно скрученную сигарету. Роза спросила: «Небось это запрещенный наркотик?» А садовник ответил: «Ну да, типа того, но это всего лишь травка, а ее разрешают курить раковым больным. Так почему бы и вам не попробовать?» Она тогда положила сигарету в карман жакета и совсем позабыла о ней. Вспомнила только сегодня вечером, когда смотрела по телевизору интервью с глотателем огня. И подумала: «А и правда, почему бы не попробовать? Хуже все равно уже не будет».

Итак, Роза уселась за кухонный стол, нашла спичку и зажгла сигарету. Сначала она кашляла, разбрызгивая слюну, и обожгла себе глотку, но потом почувствовала знакомый кайф. Они с сестрой курили много лет подряд, но в конце концов бросили по настоянию Конни. Как-то, дело было в семидесятые, ее очень впечатлила одна статья. Там говорилось, что врачи установили: курение якобы вызывает рак легких. «Немедленно выбрось сигареты!» – заявила тогда Конни, решительно входя в комнату и размахивая газетой. А ведь именно под влиянием Конни Роза в свое время и пристрастилась к курению. Господи, всю жизнь одно и то же: «Кури» – «Не кури!»; «Вяленые помидоры для нас непозволительная роскошь!» – «Вяленые помидоры придают омлету особенный вкус!» – «Вяленые помидоры устарели!»; «Нет, нельзя говорить Энигме, что ты ее мать, – подождем, пока ей исполнится сорок!»; «Нет, на свадьбе дочери ты никак не можешь быть матерью невесты!»; «Нет, ты не можешь встать на поминках Нэта и сказать всем, что он был лучшим на свете зятем!»; «Ни одна из твоих внучек не может звать тебя бабушкой! Пойми же, Роза, это бизнес, это очень серьезно, речь идет о деньгах!»