Родственники и партнеры считают, что их присутствие во время реанимации может помочь им примириться с тяжелой болезнью или смертью близкого человека, особенно когда они видят, что все необходимое с медицинской точки зрения было сделано. Плохо то, что реальность реанимации может оказаться для них еще более тягостной, особенно если речь идет о травматичных мерах или если они не информированы. Кроме того, они могут физически или эмоционально мешать медикам, проводящим реанимацию. Но все же вероятно, что для многих родственников разлука с любимым человеком в эти критические моменты будет более мучительной, чем нахождение рядом с ним. Что касается пациентов, большинство из них, вероятно, хотело бы, чтобы семья была рядом, но пока не принято, чтобы пациенты издавали предварительные распоряжения по поводу присутствия конкретных родственников, партнеров, опекунов или друзей. Для медицинского персонала, участвующего в реанимационных действиях, присутствие родственников может усилить стресс, повлиять на принятие решений и на способность эффективно работать. С другой стороны, при условии внимательного наблюдения за присутствующими и ограничения их числа можно предотвратить словесное или физическое вмешательство.

Прогрессисты считают, что у родственников или партнеров должна быть возможность быть рядом со своими близкими в это время, и для тех из них, кто выразит желание остаться, должны быть обеспечены соответствующие условия. Если во время реанимации присутствуют родственники, партнеры или опекуны, важно, чтобы их с начала до конца поддерживал надлежаще обученный клинический персонал и чтобы руководитель реанимационной бригады был готов к их присутствию и знал о нем. В каждой больнице должен быть документ, фиксирующий требования к процедуре, которой следует придерживаться, если родственники, партнеры или опекуны просят о своем присутствии во время сердечно-легочной реанимации. При обычных обстоятельствах это является обязанностью местного комитета по вопросам реанимации.

Выводы

Современные методы и технологии реанимации основаны на многочисленных крупных исследовательских достижениях и развитии медицинской практики в 1950-х и 1960-х годах. Изменения, произошедшие с тех пор, в основном состояли в совершенствовании существующих процедур, а не в разработке новых методов, поэтому результаты сердечно-легочной реанимации улучшились незначительно. Появление сердечно-легочной реанимации в 1960-х годах (как и многих новых лекарств или медицинских процедур) изначально было встречено со скептицизмом, за которым последовал энтузиазм, потом чрезмерный энтузиазм и чрезмерное использование, а потом, наконец, более разумное использование в определенном диапазоне ситуаций. Быстрое развитие новых процедур привело к тому, что медицинская практика опередила решение многих моральных и этических проблем, связанных с реанимацией. И сейчас эти вопросы, такие как применимость распоряжений DNAR и завещаний о жизни, приходится пересматривать, чтобы их решения соответствовали современной медицинской практике.

В целом показатели успеха сердечно-легочной реанимации остаются прискорбно низкими, особенно для внебольничной реанимации. Маловероятно, что в ближайшее время ситуация существенно улучшится. На мой взгляд, полезнее всего для врачей было бы иметь возможность заранее оценить, для каких пациентов и каких условий выше всего вероятность успеха, а для каких нет. Очевидно, когда мы определяем, кому, когда и где мы проводим сердечно-легочную реанимацию, наш подход должен быть более избирательным. Хотя, конечно, очевидно, что в больнице ее провести гораздо легче.

Внезапная остановка сердца и дыхания с последующей смертью на самом деле очень редка у здоровых людей. В странах, где снижается уровень смерти от болезней сердца, она, по всей видимости, становится еще реже. Самая серьезная задача – понять, когда от сердечно-легочной реанимации будет, скорее всего, мало пользы или вообще никакой пользы, и более системно выявлять такие случаи заранее. Если нам удастся это сделать, при виде смерти мы сможем действовать лучше и гуманнее – вся книга, которую вы держите в руках, именно об этом.

В конце концов, врачи не могут обмануть смерть. Мы можем только отсрочить ее.

Луиза Массен, руководитель клинической бригады, станция скорой помощи Темсайда, служба скорой помощи юго-восточного побережья (South East Coast Ambulance Service, SECAmb)

Я пришла на работу в скорую помощь графства Кент 1 апреля 1993 года. Я сотрудник скорой во втором поколении, страстно люблю свою работу и не представляю себя ни на каком другом месте.

Мы прошли трехмесячные курсы обучения по месту жительства, организованные колледжем по подготовке работников скорой. На курсах изучались вождение машин экстренных служб, переноска пациентов и использование оборудования, нужного при разнообразных вызовах в случаях болезней, травм или родов.

В июле 1993 года я окончила курсы и была направлена на Дартфордскую станцию скорой помощи в Северном Кенте. Я гордилась тем, что работаю на станции, где мой отец когда-то проработал двадцать лет. В его время экипировку скорой составляли простые носилки, какой-нибудь источник кислорода, немного бинтов и деревянных шин, а также много одеял. А я была обучена ручной дефибрилляции, умела измерять кровяное давление и использовать целый ряд шинирующих и перемещающих устройств для лечения травм, полученных при движении на высокой скорости (именно с ними мы сталкивались все чаще).

К 1995 году я прошла дополнительную подготовку при учебном управлении Национальной службы здравоохранения и стала дипломированным фельдшером скорой помощи. Теперь я могла ставить внутривенные катетеры и проводить инфузии (то есть вводить через катетер лекарства, физраствор и прочее), осуществлять эндотрахеальную интубацию (вставлять пластиковую трубку в трахею пациента, чтобы обеспечить доступ воздуха, пока он без сознания), обеспечивать внутрикостный доступ для введения лекарств и даже подробнее разбираться в электрокардиограммах (ЭКГ).

Медицина движется вперед медленно и уверенно, и сейчас уже много новых протоколов, подходов и процедур проникли и в службу скорой помощи. Фельдшеры скорой в наши дни могут интерпретировать ЭКГ в 12 отведениях, могут диагностировать инфаркт миокарда и сразу обеспечить специализированную терапию тромболитиками (то есть препаратами, разрушающими тромбы) – ведь каждая лишняя минута закупорки коронарной артерии сокращает жизнь примерно на одиннадцать дней. Словом, наше раннее вмешательство и добольничное лечение не только улучшают качество жизни многих пациентов, но и повышают количество выживших.

В наши дни будущие сотрудники скорой обучаются в университетах, и акцент делается больше на образование, чем на профессиональную подготовку типа той, которую получила я. Новые сотрудники отбираются из тех, кто успешно прошел трехлетний курс обучения, причем все фельдшеры могут получить расширенную подготовку, чтобы стать фельдшерами высшей категории и фельдшерами реанимационных бригад.

Обучение фельдшеров состоит из академических модулей, в которые входит целый ряд предметов: введение в медицинскую помощь, травматология, здравоохранение и иммунология, основы работы сотрудников скорой (в том числе использование оборудования и клинические навыки), а также различные разделы анатомии и физиологии с разбивкой по системам органов (сердечно-сосудистая, нервная и так далее).