Сразу же после революционного кризиса 1848 г., который в Центрально-Восточной Европе начался на два года раньше и продлился на год дольше, чем на Западе, весь этот регион вернулся к состоянию аналогичному тому, которое существовало после Венского конгресса. В случае поляков эта ситуация была даже еще хуже в Русской Польше и Кракове, а все народы, не имевшие своих государств, ненавидели своих угнетателей гораздо больше, чем раньше, из-за постоянно растущего национального самосознания и больших надежд, которые пробудили в них различные революции. Эти революции закончились неудачами, и казалось, что только европейская война может улучшить их судьбу, особенно если Западная Европа проявит реальный интерес к свободе всех наций в противоположность автократическим империям в восточной части континента. Никто не выразил эту идею лучше, чем польский поэт Адам Мицкевич, который, повернувшись от литературы к политическим действиям, попытался в 1848 г. создать в Италии Польский легион, как в дни Бонапарта. Теперь он был готов приветствовать нового Наполеона как освободителя и Крымскую войну как возможность реорганизовать Европу на основе национальных прав.

В добавление к различным революциям и локальным войнам между отдельными странами в сравнительно мирный век с 1815 по 1914 г. произошла по крайней мере одна война, которую можно назвать европейской. И хотя она началась в 1853 г. как еще один вооруженный конфликт между Турцией и Россией, на следующий год Франция и Великобритания встали на сторону Турции; точно так же поступило и Сардинское королевство в 1855 г., тем самым подготавливая роль великой державы для будущего королевства Италия. Позицию Австрии едва ли можно было назвать нейтральной, и даже политика Пруссии была, по крайней мере, косвенно затронута войной[72]. В таких условиях можно было ожидать, что во время войны или за столом мирных переговоров будут подняты и нерешенные проблемы Центрально-Восточной Европы.

Эти проблемы не имели никакого отношения к началу войны. Вопрос стоял так: будет ли позволено исключительно России воспользоваться упадком и постепенным распадом Османской империи или нет. А главной причиной, по которой западные государства вступили в войну, было желание защитить свои интересы в Средиземноморье. Но франко-русское соперничество в вопросе защиты христиан в Османской империи, особенно на Святой земле, было связано с проблемой освобождения балканских народов. А чтобы помешать России еще раз проникнуть в Дунайские княжества, Австрия, несмотря на свой долг благодарности за помощь России в 1849 г., решила сама оккупировать эти вассальные государства Турции. Однако настоящие боевые действия происходили на территориях далеких от Центрально-Восточной Европы – в Крыму и на Кавказе. Военно-морские операции были ограничены Черным морем, а планы распространения их на Балтику не осуществились.

Поэтому война, в которой на Россию напали не в тех местах, где она была по-настоящему уязвима, так и не достигла и даже не приблизилась к территории Польши. Тем не менее, по крайней мере, поляки, которые пытались организовать добровольческие силы для войны на стороне Турции и усилили антироссийскую дипломатическую деятельность под руководством князя Чарторыйского из Парижа, считали поражение России возможностью снова поднять свою проблему. И вообще, Наполеона III считали защитником всех народов, лишенных свободы. Его авторитет действительно значительно вырос. Казалось возможным, что мирная конференция 1856 г., собравшаяся на этот раз в Париже, предпримет попытку, как это было в Вене в 1815 г., перестроить Европу или, по крайней мере, помочь Наполеону III возвратить полякам то, что им было гарантировано еще после падения Наполеона I.

Собственно говоря, Франция обратилась к Великобритании с целью потребовать от России восстановления королевства Польского, созданного на Венском конгрессе. Но ответ Великобритании был отрицательным. На Парижском конгрессе вообще не упоминались ни польский вопрос, ни какая-либо проблема национальностей, за единственным исключением румынского вопроса. Однако случилось так, что после Крымской войны проигравшая Россия оказалась менее ослаблена, чем Османская империя. Поэтому не вся Бессарабия, которую царь Александр I аннексировал в 1812 г., а лишь территория небольшого района в устье Дуная, полученная Россией в 1829 г., теперь была возвращена Молдавии, при этом султан должен был расширить автономию обоих румынских княжеств. В целом, хотя Крымская война была одной из редких неудач в продвижении России, она так мало изменила ситуацию в Европе, что – кровопролитная и дорогостоящая – она практически велась напрасно. Во всяком случае, власть над народами Центрально-Восточной Европы нескольких крупных держав, казалось, просто подтвердилась. При этом Россия и Пруссия остались в традиционно дружеских отношениях, русско-австрийская напряженность не имела более глубоких последствий, а освобождение Балкан от власти турок слегка отсрочилось.

Отложено было даже объединение двух автономных Дунайских княжеств, которые сначала были целью национальных притязаний румын и казались предварительным условием создания полностью независимого Румынского государства. Даже когда в 1858 г. и Молдавия, и Валахия получили право выбирать себе князей, было особо оговорено, что они не будут объединены, и лишь выбор одного и того же князя Александра Кузы в них обеих на следующий год практически положил конец их разделению. Однако лишь во время интервенции Наполеона III[73] другие государства в 1862 г. наконец признали не только это объединение под властью одной личности, но и слияние обоих парламентов. Но даже тогда новая Румыния – результат вековых стремлений молдавского и валахского правителей – включала далеко не все румынское население, которое отчасти осталось под властью Австрийской и Российской империй, в то время как объединенное княжество осталось вассалом Османской империи, как и Сербия.

Что касается Сербии, которая занимала нейтральную позицию во время Крымской войны, то Парижский конгресс просто заменил гарантию автономного статуса Сербии, данную Россией, защитой всех великих держав. Напрасно главный советник князя Александра Карагеоргиевича Илья Гарашанин планировал объединить всю Югославию. Сербия сама проходила через опасный кризис из-за давней вражды двух династий, в результате которого Обренович вернулся к власти после отречения от престола Александра в 1858 г. Даже в такой обстановке происходил заметный прогресс в области управления и культурного развития страны, особенно при Михаиле Обреновиче, преемнике своего отца Милоша с 1860 г., – он вернулся к идее сотрудничества с другими балканскими народами, чтобы добиться для всех них полной независимости. Несмотря на его убийство в 1868 г. сторонниками Карагеоргиевича, эту политику продолжил его племянник Милан. Но Сербии пришлось ждать другого иностранного вмешательства в балканские проблемы, равно как и движению за независимость в Болгарии, умеренное начало которого можно тоже проследить до Крымской войны.