“Но кто вы?!”

“Соглашайся. Терпение наше не безгранично”.

Она слезла с секвохи, оглянулась еще раз и, никого так и не увидев, медленно побрела обратно. Преодолев полпути встала на ноги, отряхнула розовые ладони от лесного мусора. Конопатая не знала – влезут ли они в ее голову снова, если она этого не захочет? Читают ли они вообще ее мысли? И что будет, если она перестанет им отвечать? Насколько могущественны те, кто присвоил себе Землю? Где границы их возможностей? Ведь не зря они пытаются внедрить новый план освоения, поставив крест на предыдущем. Значит, можно бороться?

Маша сразу заметила, что с Конопатой не все в порядке: немногословная, задумчивая, с темными кругами вокруг глаз. Она была не похожа на саму себя.

– Плохо спала?

Дашка смотрела на лес и не сразу ответила.

– Да. В зоне я вообще плохо сплю.

– Тебе надо… Ох! Ой-ой-ой…

Маша присела на корточки, схватившись за живот.

– Что? – Конопатая подскочила к ней, взяла за руку.

– Похоже, начинается. Без объявления…

– Идем внутрь. Я помогу, держись!

В доме стояли три самодельных ведра, неуклюже сделанных из коры. Дашка знала, что вода может понадобиться в любой момент, поэтому старалась держать их полными.

– Все хорошо, не переживай, – пыталась она успокоить подругу, которая когда-то была ее врагом. – Женщины делали это и до тебя, будут и после. Так что ничего нового. Садись.

Обернулась на испуганную Белку, шикнула:

– Выйди! Надо будет – позову.

Она заметила, что под роженицей появилось кровавое пятно. “Лишь бы кровотечение не было слишком сильным. Как мы его тут будем останавливать?”

Маша зажмурилась, закричала.

– Все хорошо, все хорошо, – приговаривала Конопатая, не выпуская руки Властительницы. – Знаешь, а я думаю вы обе правы. Нет больше никаких зон, не работают они. И ты, и Белка ни в кого не превратитесь!

На бледном машином лице мелькнула улыбка.

– Зоны… – пробормотала она. – Зона мутации только одна.

– Что?

– Одна… Зона… Вся эта чертова планета – одна сплошная зона мутации. Думаешь, случилась бы на Земле эволюция, если бы не мутировали зверюшки, насекомые, растения? Да и люди… А-а-а! О, боже… Здесь все мутирует с момента появления первых водорослей… Миллиарды лет эволюции. И ради чего? Чтобы каждый раз получалось одно и то же – кто-то убивает кого-то. Мутируем, чтобы убивать эффективнее. Посмотри на нее, – Маша едва заметно кивнула на девочку, подсматривающую за ними с крыльца. – Вырастет, станет такой же, как я. А то и почище.

– Нет, – возразила Конопатая, – она не будет такой.

– Будет, будет. Видишь, как сверкают глазенки? Станет новым витком развития. О-о-о, ч-черт! Ах ты…

Краем глаза Конопатая заметила, что кровавая лужица стала больше.

– А знаешь… – Властительница слизнула с верхней губы капельки пота. – Принесите мне тот огурчик. Ты же видела его, правда? Да, он еще совсем маленький, но я так хотела… настоящий… М-м…

– Белка!

Девчонка тут же оказалась рядом.

– Ты слышала? Принеси огурец!

– Что?

– Ну зеленый такой! – Конопатая попыталась показать руками форму маленького огурца. – Ты же видела!

Девочка испугалась. Но это был нехороший страх. Не тот, при котором взгляд устремляется на причину происходящего. У мелкой глаза бегали ни на чем не останавливаясь. Так переживают не за себя или друга, а за важное, попавшее под угрозу дело.

– Не помню. Я правда не помню! Не знаю, где он.

– Тьфу! Сейчас вернусь!

Она сорвалась с места, выскочила из хижины, перепрыгивая ступеньки на крыльце. Бегом, бегом! Чертов лабиринт! Зачем его построили? Только мешает!

Ветер трепал ее рыжие волосы, задувал в порванную в нескольких местах рубашку.

Поворот, еще один! Кажется, здесь. Нет? Да где же он?! Чуть назад… Ах, вот где ты спрятался!

Думала отрезать аккуратно, ножом, но в кармане ножа не оказалось. Похлопала себя по одежде, посмотрела вокруг – не выпал ли на землю? Нет. И в тот момент, когда уже сорвала овощ рукой, услышала короткий, пронзительный вскрик. У Дашки словно оборвалось все внутри.

– Что же я наделала…

Она побежала обратно, во всю свою человеческую прыть, забывая хватать ртом воздух, перепрыгивая некоторые глыбы, чтобы не обегать их кругом. Взлетела по крыльцу, нырнула в полумрак хижины.

Белка стояла с окровавленным ножом в правой руке, левой она придерживала темный комочек. Маша сидела рядом, прислонившись к стене. В ее глазах, казалось, еще тлеет искра, но она быстро угасала.

Опустившись на колени, Конопатая подхватила голову подруги. Но та уже ничего не могла ей сказать, лишь коснулась выдохом щеки, усеянной конопушками.

Дашка посмотрела на Белку.

– Ты… зачем?

– Я только перерезала пуповину.

Комочек на руках у девочки заерзал, выдал первый, скрипучий крик.

– Очень много крови, – добавила Белка.

– Прости. Я подумала…

– Знаю. Ничего.

Конопатой хотелось верить, что никто больше и никогда не потащит ее решать судьбы мира. Двух детских судеб ей более, чем достаточно – Белки, да крикливого мальчишки, первого живорожденного среди своих соплеменников. Его она никогда не назовет нелюдем. Никогда.

Несколько дней смерть топталась вокруг их скромного жилища, бывшего когда-то грандиозной стартовой площадкой, венцом творения рук человеческих, примером могущества исчезнувшей цивилизации. С нынешними возможностями они – взрослый и маленький мутанты, человеческий ребенок – ничего не могли сделать. Не было у них сил отогнать старуху с косой. Ни лекарств, ни растворов, восполняющих потерю крови. Конопатая даже не смотрела на бледное тело, потому что не верила в счастливый исход. По правде говоря, она уже приглядывала на территории лабиринта место для могилы. А вот Белка упрямо держала Машу за руку, оставаясь рядом с ней часами.

Однажды ночью она поднялась, нащупала спрятанный в кармане у Конопатой кусок заточенной стали. Долго смотрела на Дашку, обнимающую черного, покрытого пушком отпрыска Властительницы.

Если бы не сомкнутые губы, можно было бы подумать, что Белка с кем-то разговаривает. Она то хмурилась, то криво улыбалась. И все крепче сжимала рукоять ножа. Потом вышла на улицу, направилась прочь от дома, шлепая по холодной траве босыми ногами. Она шла к лесу.

– Белка? – Конопатая подняла голову, посмотрела на вход, за которым уже занимался рассвет. – Бельчонок, ты где? Эй!

Встала, подхватила новорожденного, который тоже заворочался, закряхтел. Вместе вышли на улицу. Она сразу увидела девочку, сидящую в траве у кромки леса.