Навалился. Даже не стал снимать с Властительницы штаны, лишь стянул с бедер, закидывая ее ноги себе на плечи. За спиной охотника появилось что-то темное и в тот момент, когда Маша готова была вскрикнуть от грубого вторжения, мужчина захрипел. Схватился за шею, стал медленно заваливаться на бок. Тело его, уже бессознательное и почти безжизненное, вздрогнуло – его оттащили в сторону.

– А говоришь "не хочу больше", – проворчала Властительница.

– Ах-р-р-р!

Дашка перевернула ее на живот и острым когтем, чуть задев кожу, разрезала путы.

– Эй, осторожнее.

Маша села, потерла запястья. Подтянула штаны.

– Что дальше? Придут же сейчас.

– Ты повизжи, – прорычала Конопатая, оставаясь в темном обличье, – пусть думают, что все в порядке.

Маша закатила глаза, но согласилась, сделав над собой усилие:

– А-а, не-е-ет! Не надо, не-ет!

– Талантливо. Хижина стоит у заваленных снегом кустов. Разрежем здесь, уйдем через кусты. Заметят не сразу.

– А дальше?

Дашка уже отвернулась от нее, принялась осторожно вспарывать стену. Прорычала, не оглядываясь:

– Только в одно место не пойдут за нами. На космодром, в центр ближайшей зоны.

Глава 20

Бежали наугад, постоянно проваливаясь в сугробы, не зная – взять правее, левее, или продолжить прямо? Конопатая думала, что почувствует, если их станут преследовать, но каждую секунду сомневалась: сердце могло екнуть, захолодеть в груди, будто опасность шла по пятам, но где же уверенность? В том, что рядом, не больше, чем в ста шагах, кто-то есть? Нет уверенности.

– Они увидят следы, – ворчала Маша.

– Иди, не останавливайся, – подгоняла ее Дашка.

Оружия с собой не взяли, только нож, отнятый у того, оставшегося лежать бездыханным в хижине. Если настигнут, надежда лишь на дашкины когти и зубы, на ее нечеловеческую силу и быстроту. Скольких она сможет завалить? Десятерых? А если их будет двадцать или больше? Если они придут с автоматами?

"О небо! Как же я устала!"

Оглянувшись, убедилась, что Маша права – следы глубокие, видно их хорошо, даже в ночи. И ничего с этим не поделаешь. Только обернуться нелюдем, залезть повыше и деревьями, деревьями… Это значит бросить Машу. Нет, не Машу. Не ее одну. Еще и того, кто у нее под сердцем.

Конопатая стиснула зубы, продолжая штурмовать сугробы. Неожиданно девушки кубарем скатились в овраг, по дну которого, должно быть, протекал ручей. Но только летом. Сейчас и эта лесная впадина была завалена снегом, потемневшем в некоторых местах от таяния, от журчащего под ним потока.

– Давай по оврагу, – предложила Маша и повернула налево.

Конопатая шла следом, хоть и ворчала:

– Не поможет. Ручей не открылся, следы все равно видно.

Что-то вылетело впереди из кустов, кувырком, как и они сами минуту назад, скатилось по склону, преграждая им дорогу. "Прозевала все-таки!" – Дашка вышла вперед, загораживая собой спутницу. Она не сразу разглядела, что или кто перед ней. Слишком маленькое для охотника и большое для… Кого? Зверей в лесу нет. Подошла ближе.

– Черт.

Это была девочка. Та, что так внимательно разглядывала Властительницу, когда пленницы еще стояли на коленях у большой хижины, ждали своей участи.

– Что ты здесь делаешь?

– Она следила за нами!

– Да зачем ей…

– Она одна из них. Давай кончим ее!

Конопатая обернулась на секунду, зло сверкнув в темноте глазами.

– Никого мы кончать не будем! Без надобности.

Снова повернулась к девчонке, повторила вопрос:

– Что тебе здесь надо?

– Я хотела с вами, – пробормотала тихо, но с каким-то стальным, взрослым упрямством в голосе.

– Вот видишь! – снова воскликнула Маша.

Дашка покачала головой.

– Возвращайся назад. С нами тебе нельзя. С нами ты погибнешь.

– Это вы без меня погибните, – девочка насупилась, косо поглядывая на Властительницу. – Куда идти не знаете, я вас в момент догнала. А они, – кивнула куда-то за спину, – еще быстрее догонят, как только хватятся.

Конопатая переглянулась с Машей.

– А ты что, знаешь? Куда надо идти?

Девочка пожала плечами.

– С собой возьмете – скажу.

– Да зачем нам тебя с собой!..

Даша подняла руку, призывая к тишине.

– Как зовут?

– Белка.

– И ты, Белка, правда знаешь, как нам уйти? Так, чтобы не догнали, чтоб не нашли?

Девочка кивнула.

Конопатая снова прислушалась к себе, пытаясь понять – идут ли уже за ними? Нет, тихо. И чувство опасности исчезло. Видно, оттого было беспокойство, что мелкая шла по пятам. А может и легкость в душе появилась потому, что она, мелкая, в самом деле должна вывести их из западни, указать единственно верный путь?

– Ладно, пойдешь с нами.

– О-о-о, – недовольно протянула Маша.

Белка на удивление резво, почти не проваливаясь в снег, забралась по склону на другую сторону оврага. Махнула рукой, призывая следовать за ней. Иногда нужно было приостанавливать ее окликом – больно уж шустро лавировала девчушка между деревьями, просачивалась сквозь заснеженные кусты. Лишь раз замерла, чтобы черпануть пушистой горсти снежинок, запихать их в рот.

Времени прошло не так много, но для Конопатой, а тем более для Властительницы эта пора тянулась бесконечно долго. Они все так же пробирались через лес, оставляя за собой следы, по которым их нашел бы даже самый зеленый, неопытный охотник. И не было ничего, что помогло бы им скрыться, запутать преследователей, которые вот-вот должны хватиться, броситься в погоню.

– Она дурит нам голову, – тихо сказала Маша. – Разве можно было довериться глупому ребенку?

Лес расступился, троица оказалась у поваленных, грубо отесанных деревьев, выложенных уходящим в бесконечность рядком, словно это была одна из тех древних дорог, что строили прежние. А впрочем, кто их знает, как выглядели те дороги?

Бревна были положены давно, успели потемнеть, но за последние теплые деньки оттаяли и на них совсем не было снега. Не на чем было оставить след. Пожалуй, только мутант смог бы почуять проходившего здесь человека.

– И что толку? – снова подала голос Властительница. – Понятно, что если наши следы привели к дороге, значит по ней и догонять станут.

– Там развилка, – спокойно ответила девочка, указывая вперед. – Из одной деревяшки отходят еще две. Я слышала от искателей, что летом тут болотина, самое узкое место в топи. Если обходить, то на несколько дней крюк. Потому и положили деревья.