– Войдите, – велел Рэйнберд, и Энди вошел. – Остановитесь.Энди остановился. Кэп, держась чуть сзади, также продвинулся вперед, словно былна привязи. Глаза Кэпа с беспокойством обшаривали темные углы.

– Я знаю, что ты можешь это сделать. – Голос Рэйнбердазазвучал непринужденно, почти насмешливо. – И твой отец, кстати, тоже кое-чтоможет. Но учтите, мистер Макги... Энди. Могу я звать вас Энди?

– Как вам будет угодно, – ответил тот. Голос его былспокоен.

– Так вот, Энди, если вы попытаетесь пустить в ход своиспособности, я продержусь ровно столько, сколько нужно, чтобы застрелись вашудочь. А если ты, Чарли, пустишь в ход свои, – кто знает, чем это кончится.

Чарли подбежала к отцу. Она уткнулась в его пиджак,почувствовал щекой рубчатую ткань.

– Папа, папочка, – прошептала она срывающимся голосом.

– Здравствуй, мышонок, – сказал он гладя ее по голове. Онприжал ее к себе, потом поднял глаза на Рэйнберда. Вот и сбылся сон ободноглазом пирате, тем более что Рэйнберд сидел на краю сеновала, точно матросна мачте. – И что теперь? – спросил пн Рэйнберда. Он понимал, что тот, пожалуй,сумеет продержать их под дулом писголета, пока не подоспеет подмога, за которойпобежал мужчина в фуфайке, но что-то подсказывало ему – не этого хочетРэйнберд.

Его вопрос остался без ответа.

– Чарли! – позвал Рэйнберд.

Она вздрогнула в объятиях отца, но не обернулась.

– Чарли, – снова позвал он – мягко и вместе требовательно. –Помотри на меня, Чарли.

Медленно, неохотно она обернулась и посмотрела.

– Поднимись сюда, – сказал он, – ты ведь уже собираласьподняться. Все остается в силе. Мы решим наши дела, и все будет кончено.

– Боюсь, что это невозможно, – достаточно вежливо заметилЭнди. – Мы уходим.

– Иди, Чарли, – не отступал Рэйнберд, – иначе я сейчаспрострелю голову твоему отцу. Ты можешь сжечь меня, но на спуск я нажму раньше,будь уверена.

Чарли издала горлом стон, точно раненый зверь.

– Не двигайся, Чарли, – сказал Энди.

– С ним будет все в порядке, – сказал Рэйнберд. Его низкийголос звучал рассудительно, убаюкивающе. – Он летит на Гавайи, с ним будет всев порядке. Выбирай, Чарли. Пуля в голову или золотой песок на пляжах в Калами.Одно из двух. Выбирай.

Завороженная его взглядом, Чарли, вся дрожа, шагнуланавстречу Рэйнберду.

– Чарли! – резко сказал отец. – Нет!

– Все будет кончено, – сказал Рэйнберд. Пистолет, ни разу недрогнувший в его руке, метил Энди в голову. – Ты ведь этого хочешь? Я будунежен, ты и не почувствовасшь боли. Верь мне, Чарли. Этим ты спасешь отца... исебя. Поверь мне.

Она сделала еще шаг. И еще.

– Нет, – сказал Энди. – Не слушай его, Чарли. Голос отцадрогнул, и это лишь добавило ей решимости. Она приближалась к лестнице. Вот онавзялась за верхнюю перекладину, помедлила. Вот задрала голову – взгляды ее иРэйнберда сомкнулись.

– Ты обещаешь, что с ним ничего не случится?!

– Да, – сказал Рэйнберд, но Энди всей кожей ощутил, внезапнои безоговорочно: он лжет... и всегда лгал.

Мне придется подтолкнуть ее, подумал он и сам себе неповерил. Не его – ее.

Он набирался духу это сделать. Чарли уже стояла на нижнейступеньке, взявшись за следующую перекладину. И тут Кэп, о котором все забыли,начал кричать.

Вид у Дона Джулза, ворвавшегося в здание через несколькоминут после ухода Кэпа и Энди, был такой, что Ричард, дежуривший на своемпосту, выхватил оружие из полуоткрытого ящика.

– Что... – только и успел он сказать.

– Тревогу! Давай тревогу! – завопил Джулз.

– А у вас есть полно...

– Есть у меня, кретин, полномочия! Девчонка! Девчонка хочетсбежать!

На приборной панели у Ричарда были два простейшихдесятеричных наборника, которые устанавливались поворотом ручки. Ричард, недолго думая, установил шифр слева на семерке. Джулз, уже успев обогнуть стол,установил шифр справа на единице. Через секунду с приборной панели сталразноситься утробный сигнал, мгновенно подхваченный динамиками на всейтерритории Конторы.

Рабочие побросали свои газонокосилки и ринулись к ангарам,где хранились винтовки. Защелкнулись электронные дверные замки, пряча от грехаподальше ЭВМ с их соблазнительной информацией. Глория, секретарша Кэпа, досталаличное оружие. Агенты, весь наличный состав, расстегивая на ходу пиджаки,бежали к динамикам в ожидании инструкций. Вместо слабого тока на внешнеезаграждение сразу поступило столько вольт, что они могли бы убить все живое.Почуяв, как по звуку сирены Контора приходит в состояние боевой готовности,доберманы, охранявшие полосы между двумя ограждениями, истерично залаяли изаметались. Ворота, отделявшие Контору от внешнего мира, намертво закрылись.При этом хлебному фургону, обслуживавшему гарнизонный магазин, как ножомсрезало задний бампер; окажись шофер менее удачливым, его бы убило током наместе.

Нескончаемый звук сирены въедался в подсознание.

Джулз сорвал микрофон с приборной панели.

– Готовность – ярко-желтый. Повторяю, готовность –яркожелтый. Тревога боевая. Окружить конюшни. Предельная осторожность. – Онпопыталс вспомнить кодовое наименование, под которым проходила Чарли, и невспомнил. Каждый день меняют, черт бы их подрал. И тогда Джулз объявилпо-простому, без затей: – Там девчонка, и она готова на все! Повторяю, онаготова на все!

Экстренное сообщение застигло Орва Джеймисона в фойетретьего этажа северного особняка; он стоял, держа в руке свою «пушку».Выслушав директиву Джулза, он так и сел и первым делом зачехлил оружие.

– Так-так, – пробормотал он себе под нос, видя, как трое егопартнеров по бильярду выбегают в коридор. – Лично я пас, так что без меня.Другие пусть мчатся туда, как гончие по свежему следу. Они не были на фермеМэндерсов. Они еще не видели эту третьеклассницу во всем блеске.

Больше всего О'Джею хотелось сейчас найти ямку поглубже.

Кэп Холлистер мало что слышал из трехсторонних переговоровмежду Чарли, ее отцом и Рэйнбердом. Кэп находился в простое: старые указания онвыполнил, новых не получил. Слова обтекали его бессмысленными потоками, ничтоне мешало ему сосредоточиться на гольфе и ползающих гадах, на битах с железнымиголовками и боа-констрикторах, на клюшках и гремучих змеях, на нибликах ипитонах, способных заглотать целого козленка. Ему определенно не нравилось этоместо. Разбросанное здесь и там сено напоминало ему своим запахом только чтоподстриженную площадку для гольфа. Не где-нибудь, а именно в скошенной травеукусила змея его брата, когда самому Кэпу было три годика, и хотя змея была нетакая уж опасная, его старший брат заголосил, просто-таки заголосил, а вокругпахло сеном, клевером, тимофеевкой, и его старший брат, самый сильный иотважный на свете, голосил, девятилетний Леон Холлистер, взрослый, мужественныймальчик, голосил: «Скорей беги за папой!» – он держал обеими руками опухающую ногуи обливался слезами, – и когда трехлетний малыш, лепеча что-то от страхабросился выполнять его приказ, она проползла по его ноге, прямо по ноге, какосклизлая водоросль, – уже после доктор сказал, что укус не опасный, что змея,по-видимому, укусила перед тем кого-то другого и выпустила почти весь свой яд,но Ленни решил, что он умирает, а воздух тогда был пропитан медовыми запахамилетней травы, в которой прыгали кузнечики и стрекотали, как водится, иплевались в обидчика табачной жидкостью («Плюнь – выпущу», – говорили онимальчиками в Небраске), да то были чудо-запахи и чудо-звуки, запахи и звукиигры в гольф... если бы только не отчаянье в голосе брата и не этоприкосновение к ноге чешуйчатого тела, отчего его взгляд камнем упал вниз, атам – плоская треугольная головка и черные глаза... она проползла по его ноге,спеша укрыться в траве, высокой, как на недостриженной площадке для гольфа...точно такой же был тогда запах... неудивительно, что ему не понравилось этоместо.