Она не могла вспомнить, была ли во сне хранительница архивов, но гадать, откуда пришло видение, не приходилось. Неприятно было думать, что Оранна копается в ее сонном подсознании, но это было предложение помощи. И Ксорве не сомневалась, что взамен Оранна попросит что-то серьезное.

Она испробовала бы любую другую зацепку прежде, чем снова встретиться с Оранной. И дело не только в том, что та ей не нравилась. Просить помощи у врага Сетеная – это предательство, а Оранна совершенно точно потребует больше, чем ей хотелось бы дать.

И все же… раньше она представляла себе, как Шутмили томится в одиночестве в темнице. Теперь она лучше понимала инквизитора Канву: та наверняка держит Шутмили в каком-нибудь приятном месте, хорошо с ней обращается и окружила ее людьми, которые на разные лады расписывают ей преимущества слияния. Они говорят, что быть поглощенным Квинкуриатом – это большая честь и священный долг, что ей так повезло стать избранной. Ксорве прекрасно знала, как это работает. Решимость любого человека не выдержит при таких обстоятельствах.

Будь в запасе время, у нее был бы выбор. Но время сузилось до предела, и других идей у нее не было.

Все охранники в подземелье знали, кто такая Ксорве. Ей не задавали никаких вопросов. Она почувствовала себя неловко. Сетенай так беспечен. Ксорве всегда беспокоилась о его беспечности.

Формой клетка напоминала персиковую косточку и была сделана из той же древесины, что и корпус кораблей Лабиринта. Клетку укрепили серебром и железом. Она была подвешена на цепях к верхней точке естественной пещеры и свисала над черным провалом, будто медальон. Охранники, не сводя глаз с цепей, стояли на дорожке, которая шла вкруг пещеры над клеткой. Каждое звено размером с человеческую грудную клетку было покрыто зелеными пятнами оберегов и печатей.

С дорожки вниз уходила узкая винтовая лестница без перил. Из бездны доносился шум воды. Никто из охранников не горел желанием сопроводить Ксорве к подножию лестницы, откуда над пропастью к клетке был протянут веревочный мост.

Дверь была заперта, но у Ксорве был доступ к хранилищу. К любому месту во дворце. Сетенай полностью доверял ей. Огромное, всеобъемлющее чувство. Ксорве никогда раньше не задумывалась о том, насколько оно хрупкое. Когда она только начала тренироваться с настоящим мечом, она не могла отделаться от мысли о том, как легко ранить плоть и порезать кожу. Теперь она собиралась сделать нечто ужасное. В кармане она сжимала ключ от клетки. Металл потеплел.

Стоило Ксорве пропасть из поля зрения, как охранники вернулись к своим разговорам. Ей даже хотелось, чтобы хоть кто-то что-то ей сказал. Тогда бы она подыскивала слова для оправдания, а не поворачивала ключ в замке, открывая дверь.

Внутри было тепло и влажно, как в оранжерее. Оранна сидела в кресле. В розовато-золотом свете она напоминала странный цветок, огромную орхидею из какого-то незнакомого мира. Она посмотрела на дверь, на Ксорве, и это ощущение исчезло. Просто изможденная женщина, у которой почти не осталось сил радоваться.

На ней по-прежнему была окровавленная накидка, и Ксорве поняла, что сон ее не обманул.

– Ты звала меня, – сказала Ксорве.

– Мне нужно было кого-то позвать, – сказала Оранна. Ее рука была теперь перевязана и подвешена на лоскутах от наволочки. – С тобой проще всего. Ты тоже была Избранной. И ты не так давно сломала мне нос.

– И сломаю его снова, если ты не прекратишь нести эту чушь про Избранных невест.

Оранна засмеялась.

– Я не ошиблась, не надо притворяться. Но это может подождать. Ты откликнулась на мой зов, а значит, веришь, что у меня есть что-то ценное для тебя.

– А на самом деле?

Оранна провела окровавленной рукой по левому глазу, оставив на щеке след, похожий на черный пепел.

– Я наблюдала за тобой с тех пор, как ты вернулась в Тлаантот. Если бы Сетенай уделял тебе хоть немного внимания, он бы понял, что происходит. Понял, что теряет твою преданность. С каждой каплей крови, которую я проливаю, ты забываешь его.

– Нет, – отрезала Ксорве. – Это не так…

– Он лгал тебе. Он не тот, за кого себя выдает. Ты ничем ему не обязана.

– Я обязана ему всем, – сказала Ксорве.

Оранна снова засмеялась.

– Но одного долга недостаточно. Ты хочешь получить что-то для себя. Впервые твои желания важнее, чем его планы. Его это не обрадует. Поверь мне, я знаю, как это работает.

– Это не так. В отличие от тебя, я не таю на него зла. Дело не в нем. И даже не во мне.

– Нет, – подхватила Оранна. – Все дело в Канве Шутмили, так ведь? Ты готова пожертвовать своей преданностью ради чего-то мимолетного. Я добилась почти невозможного – мне тридцать шесть лет. Карсажийцы обучают своих адептов, чтобы те горели как масляные лампы – по чуть-чуть, давая легкий свет. Но Шутмили горит как лесной пожар. Довольно было один раз увидеть ее в действии, чтобы это понять. Она великолепна, но не пройдет и десяти лет, как она умрет.

– Мне все равно, – сказала Ксорве, покривив душой, но у нее не было времени думать об этом сейчас. За эти десять лет кто угодно может умереть. – Ты бы ведь не стала выбирать Квинкуриат, если бы тебя заставили?

– Я отказалась умереть ради божества, которому служу, – сказала Оранна. – Само собой, я бы не стала отказываться от собственного разума, чтобы стать сосудом для Дракона Карсажа.

– Ты знаешь, где они держат Шутмили, – сказала Ксорве, – иначе бы ты не позвала меня.

– Возможно.

– Могила Отступницы.

– Оглянись вокруг, и рано или поздно найдешь ее, – сказала Оранна. – А еще это название карсажийской тюрьмы-крепости.

– Ты знаешь, где она? Как попасть внутрь?

– Нет, – сказала Оранна. – Вернее, не совсем. Я знаю только примерно. Но мне известно, где можно получить ответы.

Примерно – уже лучше, чем ничего.

– Поклянись, что поможешь мне спасти ее. Пообещай мне это, и я вытащу тебя отсюда.

– Мм. Ты не хочешь предать Белтандроса?

– Нет.

– Лучше смирись с тем, что ты именно это и делаешь. Он сразу это поймет. Никаких колебаний. Тебе уже приходилось сбегать от тех, кто тебя любит. Тебе предстоит холодный и тяжелый путь к себе. Пусть это и станет твоим компасом.

Ксорве вспомнила, как оступилась на рынке в Сером Крюке, а Сетенай подхватил ее и поставил на ноги. В ней должно быть что-то очень холодное и тяжелое, раз она действительно была на это готова.

– Я не стану колебаться, – медленно произнесла она.

– Тогда мы сработаемся, – заключила Оранна. Ксорве провела рукой по лицу, сминая щеку к носу, как будто она могла узнать себя, ощупав кости черепа и знакомую гладкую нечувствительность золотого клыка, который подарил ей Сетенай.