Представители Ливийской династии оказались весьма энергичными людьми и сумели предпринять военный поход в Палестину[359], однако позднее началась стагнация, прерванная гражданской войной и сопровождаемая растущим местным сепаратизмом. Около 720 г. до н. э. произошло первое за последние 100 лет успешное вторжение в Египет, на этот раз с юга. Суданом и Нубией тогда управлял из столицы на четвертом пороге эфиоп по имени Пианхи. Для культурной жизни его владений характерно провинциальное подражание раннему Египту, причем наиболее фанатичным оно было в религиозной сфере. Пианхи достиг достаточного могущества, чтобы мечтать о египетском троне, и перехватил донесение о том, что юный князь Дельты, потомок машаваша, завоевывает города Нижнего и Среднего Египта. История о завоевании Египта Пианхи представляет собой исключительно интересный рассказ о человеке, особенно в том, что касается контраста между этим пуританином из захолустья и изнеженными искушенными египтянами. О его рыцарском поведении в бою, о том, что он не обратил внимания на пленных царевен, о его восхищении лошадьми, о педантичном соблюдении религиозных ритуалов и отказе иметь дело с завоеванными князьями, которые были нечисты, ибо не соблюдали ритуальных заветов («они не были обрезаны и ели рыбу»), сказано изящным и возвышенным слогом, причем автор данного текста явно получал удовольствие при его составлении. Положив начало эфиопскому господству над Египтом, которое продлится 60 лет, Пианхи нагрузил корабли сокровищами и отплыл обратно на четвертый порог[360].

Эфиопскую столицу отделяли от Египта и покровительства бога Амона долгий путь и большое расстояние. Пианхи перенял практику своих предшественников, поместив в Фивах наместника, неспособного соперничать с ним. В прошлом верховный жрец Амона был слишком могущественной фигурой, и потому его подчинили жрице, «супруге бога Амона», стать которой могла лишь дочь фараона. Пианхи оценил преимущества наместничества, которое позволяло контролировать Египет, в частности через пророка Амона, но при этом не претендовать на трон. Он заставил действующую «супругу бога Амона» удочерить его сестру и наследницу. Так Египет оказался под властью эфиопа из презренной провинции, во многом номинальной, а фактически страной правила женщина[361].

В последующие столетия власть над Египтом перешла к ассирийцам и вавилонянам, которые вторглись в страну и покорили ее, затем ее завоевали персы и, наконец, македонцы. Даже когда Египет получал независимость, как было при XXVI или XXX династии, она оказывалась лишь частичной и временной – просто в то время ассирийцы или персы были заняты чем-то другим. Фараоны XXVI династии были деловыми людьми, мужественно пытавшимися восстановить положение Египта благодаря торговым операциям, в частности в развитой области Дельты. Верхний Египет стал сельскохозяйственной житницей, производящей товары, которые Нижний Египет продавал. Верхний Египет удерживался в повиновении по той же схеме с дочерью фараона, что и «супруга бога Амона». В Дельте образовалось множество колоний греческих и ионийских торговцев, а безопасность страны обеспечивалась телохранителями фараона из ионийских наемников. Жившие в Навкратисе и Дафне в Дельте греческие купцы активно продавали ячмень и пшеницу, произведенные в Египте, и лен из Ливии и покупали масло и вино Эгейского региона. Геродот и Диодор упоминают, что фараоны XXVI династии так открыто благоволили служившим у них ионийским, карийским и лидийским наемникам, что собственно египетские части в конце концов стали завидовать иноземцам и отправились на юг, в Эфиопию, чтобы присоединиться там к правителю, соперничавшему с этими правителями за власть в стране[362]. Возможно, некоторые детали этого рассказа могут быть неверны, но, без сомнения, в нем отразились чувства, которые вызывали особые привилегии, получаемые греками и ионийцами от фараона, который изначально пришел к власти при поддержке ассирийского императора. Чувство национального самосознания египтян было растоптано и беспомощно.

Это был народ, который пытался плести интриги в Азии против ассирийских завоевателей, не имея при этом значительной поддержки, народ, о котором ассирийский командующий с насмешкой говорил жителям Иерусалима: «Вот, ты думаешь опереться на Египет, на эту трость надломленную, которая, если кто обопрется на нее, войдет ему в руку и проколет ее. Таков фараон, царь Египетский, для всех уповающих на него»[363]. Когда же египтяне наконец попытались в правление Нехо завоевать часть Азии, вавилоняне нанесли им поражение и легко перешли границу Дельты. В течение одного-двух поколений персы вторглись в Египет и без труда захватили страну. Камбис не желал оставлять страну на египетского наместника, как это делали ассирийцы. Он провозгласил себя законным сыном египетских богов, признанным ими, то есть фараоном[364]. В долине Нила не было единства, и богатая страна впала в зависимость от других держав.

Анализируя древнеегипетскую историю после амарнского периода, мы увидели, что искусство и литература оставались обездушенными из-за сохранения модернистских форм, соответствующих меняющимся временам и неегипетскому влиянию, характерному для этого периода. Ответная реакция возникла после 720 г. до н. э., когда для искусства стал характерен нарочитый архаизм. Духовная пустота окружающей действительности заставляла искать утешение в произведениях прошлого и добросовестном их копировании (фото 32а). В большинстве своем художники избегали копировать то, что было создано в период Нового царства, и обращались за вдохновением к Древнему и Среднему царствам, ко временам, когда дух Египта был наиболее силен и чист от чужеземного влияния. Лучшие из таких копий оказывались крайне удачными, поэтому часто довольно трудно отличить статую XXV или начала XXVI династии от статуи VI или XII династии. По этой же причине ранние этапы «возрождения» были более продуктивными, так как художникам удавалось передать форму и жизненную силу произведений, которые они использовали в качестве образцов. Когда, однако, на смену этому явлению пришло слепое копирование, все попытки творческого переосмысления прекратились и произведения стали скучными и безжизненными[365]. Мы склонны считать это простой модой на все старинное. На наружной, сложенной из каменных блоков стене гробницы Педиаменопе в Фивах использованы те же встраиваемые панели, которые были типичны для мастаб в самые ранние периоды истории и от которых отказались уже при III и IV династиях[366]. Стены многих гробниц покрыты бездумно скопированными Текстами пирамид, высеченными в царских гробницах за семнадцать веков до этого. Чиновник XXVI династии по имени Иби проявил невероятное упорство в своей страсти к древностям. Каким-то образом он обнаружил, что его имя и некоторые титулы совпадали с именем и титулами одного из чиновников VI династии, похороненного в Дейр-эль-Гебрави, в 200 тысячах миль (322 километра) к северу от Фив. Он отправил туда рисовальщика, чтобы тот скопировал сцены и надписи из гробницы Иби шестнадцативековой давности, которые затем были перекомпонованы, дополнены и украсили стены его собственной гробницы в Фивах. При этом воспроизведение было таким добросовестным, что мы можем восстановить и уточнить элементы текста и изображений, не сохранившиеся в более древней гробнице, по материалам более поздней, и наоборот. Скопированные сцены были плоскими и неодухотворенными, в них не было баланса и силы, характерных для произведений прежних художников. Более того, механическая имитация приводила к искажению элементов, которые к 625 г. до н. э. перестали быть понятны египтянам. В конце концов, оригинал принадлежал к временам легендарного прошлого и мог иметь магическую ценность, даже если значение его более не было понятным[367].