В сердце Константина вдруг закралась жалость – ему было жаль Марианну, бесконечно несчастную в этой коляске, смеющуюся с грустью и напускной улыбкой, пряча боль. А еще сильнее жалел, что сам он никоим образом не сможет повлиять на ее жизнь, потому что не желает касаться, не желает быть причастным.

– Ладно, – не стал возражать Константин, подходя к небольшому угловому шкафчику неподалеку от зеркальных дверей.

Шапка теперь всегда была у него под рукой, уголок красной материи выглядывал из открытой ниши рядом с пультом от дверей достопамятной каморки. Константин взял шапку и передал Марианне. Девушка осторожно, с благоговением приняла из рук молодого ученого красную шапочку; с сакральным трепетом она гладила ладонью шерстяные кружева вязки, ощущая при этом тяжесть вшитых в кромку головного убора элементов электроники. Марианна не спеша надела шапочку, надвинув ее по самые брови, и шапка вновь стала невесомой. Девушка подъехала к зеркалу на дверях шкафа-купе.

– Как ты говорил, – обратилась она к Константину, – вглядываюсь в отражение – активирую подсознание?

– Примерно так. Это нужно лучу, чтобы содержание теневой стороны разума попало в спектр его вибраций.

Девушка снова улыбнулась, и таилось в ее лице нечто неразгаданное, скрытное и немного пугающее. Она коснулась пальцем экрана лежавшего на коленях смартфона, с минуту повозилась с ним, после чего взгляд ее снова обратился к зеркальной поверхности шкафа.

За окном взвыла сирена. Константин ринулся к окну. Чертыхнулся.

– Пацаны какие-то трутся у моей машины. Подожди здесь. Я мигом.

В раздражении он засобирался. Сорвал с вешалки пальто, выбежал вон.

Как только за Константином захлопнулась дверь, Марианна, дернув обода колес, рванула к шкафчику, где лежал пульт управления дверьми от каморки Папы Карло, как про себя называла девушка помещение, предназначенное для работы с лучом. Пульт находился довольно высоко, в труднодоступном с сидячего положения месте. Еле-еле Марианне удалось дотянуться до него кончиками пальцев, подвинуть немного, еще чуть-чуть, и он упал ей в руки.

С силой вдавив зеленую кнопку пуска, будто усилие имело значение, девушка в трепетном нетерпении слушала, как скрипят полозья под неторопливо разъезжающимися створками, повторяя в мыслях: «Скорее, скорее!» Как только ширина отворившегося дверного проема оказалось достаточной, чтобы Марианна с коляской смогла протиснуться на территорию пыльного застенка, она насколько возможно быстро двинулась в пещерный мрак экспериментального кабинета. Девушка, помня о пресловутом порожке, ловко скакнула через него, гремя подшипниками колес. Сердце, взяв ускоренный темп, гнало, не умолкая. Беспокойные пальцы набрали на пульте команду закрытия дверей. И только очутившись в полной темноте, наступившей вслед за свистящим треском, возвестившем об окончательной остановке движения створок, Марианна смогла перевести дух.

Вскоре глаза привыкли к темноте. Предстояло преодолеть последнюю видимую преграду – самой взобраться на каменный трон, служивший, по словам Константина, магнитом, притягивающим внимание луча. Задача оказалась непростой: сперва девушке пришлось, ухватившись за высокие подлокотники, поместить нижнюю часть тела на подножку и уже с нее, опираясь на сиденье, подняться на локтях и, сделав рывок тренированными руками, усесться на стул.

Марианна отдышалась. Половина пути пройдена. Шапка была на ней. Теперь оставалось одно – думать думать о том, что нужно забыть. «Не нравится мир – пошли его к черту!» – говорила старая цыганка. Именно это и собиралась сделать Марианна – послать к черту неугодный ей мир, обрекший ее на проклятие, сделавший несчастье ее судьбой по жестокой воле прошлого в угоду туманному будущему. Она намеревалась починить бракованный слайд, не меняя фильма, внести коррективы в сюжет. «Яблоко должно разорваться пополам, – говорила Марийка. – Ясное, непреклонное намерение, обладающее всесокрушающей силой, способно рассечь яблоко, создать разлом, изменить сюжет». Но откуда взяться силе, спросите вы. Из памяти. Марианна пожертвовала всеми силами, чтобы уничтожить Вихрь, но память осталась при ней. Восход памяти, безжалостный и спасительный, наводнил ее разум воспоминаниями, среди которых девушка смогла отыскать память о Силе, сокрушительной и убийственной силе Вихря, которую ей удалось постичь в Пограничье, по ту сторону зеркал. Она воссоздавала в уме воспоминания о Силе и сама наполнялась ею, каждой клеточкой тела впитывая энергию невероятной мощи, что только и ждала выплеска по первому приказу ясного и определенного намерения.

* * *

Константин как ошпаренный выскочил из подъезда, подбежал к машине – никого. «Форд», занесенный снегом, стоял себе целехонький, вокруг – ни души. Только следы на снегу возле колес автомобиля выдавали недавнее присутствие людей.

Снег продолжал сыпать, набираясь за ворот распахнутой куртки. Константин открыл машину, вытащил из багажника щетку, расчистил кузов и стекла, осмотрел – видимых повреждений не приметил. Колеса тоже целы. Ветер бросался снежными хлопьями, стужа щипала лицо. Надо было возвращаться.

Константин неспешно зашел в подъезд, стряхивая с ворота и рукавов налипший снег. Он миновал двери лифта, ступил в кабину, нажав на нужный этаж. Перед ним оказалось зеркало во всю стену, в которое он много раз на дню смотрелся, проезжая в лифте. И в этот раз он смотрел на свое отражение. Какая-то ассоциация вдруг промелькнула в уме, словно призывая извлечь из череды недавних событий некий упущенный из виду, но вместо с тем, значительный момент. И момент ассоциировался с зеркалом. Зеркалом… но другим… Марианна, сидя в инвалидной коляске, всматривается в свое отражение в зеркальных дверях шкафа. Ее взгляд… напряженный… Она о чем-то усиленно думает. Нет, не то! Она задумала что-то, она что-то скрывает.

Подобно удару штыка, внезапное подозрение пронзило разум, выводя Константина из транса. Он, спотыкаясь, выбежал из лифта, толкая локтями медлительные двери. Выронил ключи, пытаясь открыть квартиру, как это часто случается в спешке. Отворил дверь, стрелой ворвался в комнату, на ходу скидывая пальто прямо на пол. Так и есть! Опоздал! Помещение для работы с лучом было заперто. Марианны нигде нет, как и пульта управления дверьми. Без сомнения, она внутри вместе с шапкой. Не вызывало сомнений и ее намерение активировать луч, испытав его действие на себе, на этот раз в полной мере.

Константин укорял себя за то, что вовремя не догадался, не уловил скрытого смысла, не разглядел лежавшей на поверхности несообразности за улыбающимися губами девушки за ее тяжелым, тревожным взглядом. И сам ее визит без предупреждения, и просьба показать шапку, и сообщения, что отправляла она с телефона (очевидно, сигнал тем ребятам за окном), – все говорило, кричало, что Марианна замыслила что-то и с ней следует держаться настороже. Но мужчина оставался глух и теперь поплатится за это. Совесть не отступит, вечно будет подтачивать душу, до скончания дней.

Он звал Марианну по имени, кричал, срывая голос, бил кулаками о зеркала, пока руки его не покрыл кровавый узор из рваных трещин, а кристаллы осколков с алыми краями не усеяли пол. Кричал, надрывая глотку без устали, зная, что она его не услышит – зеркальной поверхность была лишь снаружи, пряча от посторонних глаз бронированную дверь из гнутого профиля, он сам в свое время настоял на такой. Превосходные звукоизоляционные показатели, незаменимые при работе с лучом, для Марианны сыграли роковую роль. Луч давал поразительные результаты, но на текущем этапе работал грубо, отсекая напрочь все и ничем не дополняя картину. Молодой ученый прекрасно отдавал себе отчет в том, что если девушку посчастливится вызволить из помещения живой, она с высокой долей вероятности даже не вспомнит себя, а что скорее – начисто утратит память об элементарных навыках, ее память полностью обнулится. Девушка не будет помнить, как держать ложку, чистить зубы, процесс восстановления займет долгие годы, но и в этом случае шансы на успех невелики.