* * *

Люди продолжали сновать туда-сюда по залу, мельтеша неподалеку от места, где друг против друга расположились старая цыганка и Марианна. В зале было суетно, но обе женщины не замечали никого. На время незримое кольцо мира сомкнулось вокруг них обеих. Несмотря на все приобретенные с восходом памяти знания, в присутствии старой цыганки у Марианны неизменно сжималось сердце. Существуют вещи, которые не исчезают никогда. Образ цыганки всегда будет пробуждать худшее: полупустой перрон железнодорожной станции, черные глаза, проклятье, – неизменно. И сейчас черные глаза цыганки смотрели в ее потемневшие, касторовые, и снова она не знала, что сказать. Встреться они раньше, она бы задала вопрос, много вопросов из разряда «почему?», «зачем?», «за что?». Но с восходом памяти большинство из них самоисключилось. Остался лишь один.

– Мала, скажи, только честно, есть возможность избавиться от проклятия? – спросила Марианна.

Цыганка поглядела на нее с жалостью:

– Я – твое прошлое. А значит, проклятие – в твоей памяти и более нигде.

– Но как мне забыть?

Карты вновь замелькали в морщинистых руках цыганки.

– Погадать? – лукаво спросила она.

– Нет. Я знаю.

– Верно. Знаешь.

Они долго молчали. Лицом к лицу со своим прошлым, Марианна молчала.

– Я предупреждала, – заговорила Мала. – С будущим расставаться куда проще!

– Что же мне делать?

– Ты знаешь. Прощайся со мной!

– Так просто? Я не могу. Отпустить тебя, забыть… Это невозможно.

– Я не прошу забыть. Отпусти! Скажи: «Прощай», и я пойду тихо доживать свой век. Все равно я не смогу дать ответ, который бы устроил тебя. И вообще, нечего искать ответы в прошлом. Взгляни на меня! Много ли себя ты видишь во мне? Прошлое – не ты! И оно не принадлежит тебе. Раз не в силах забыть – отпусти!

– Хорошо, – сказала Марианна, помедлив. – Прощай! Иди своей дорогой! Я не держу зла.

– Вот и славно.

Старая цыганка поднялась, опершись на клюку.

– Скажи мне только одно, – остановила цыганку Марианна, тронув ее рукав, – как мне прожить в этом мире, заранее обреченной на несчастье, без всякой надежды?

Марианна заметила в дверях Степана с рюкзаком за плечами – в нем, она помнила, все еще находились несчастные куклы Элизиума.

– Это у них нет надежды! – грубо вымолвила шувихани. – И мира никакого у них нет! Но я постараюсь им помочь, чем смогу. А ты, если хочешь совет, слушай: не нравится мир – пошли его к черту!

Не нуждаясь в помощи, твердой решительной поступью она поспешила к выходу и вскоре исчезла за дверьми, ни разу не обернувшись.

«К черту…» – повторила Марианна, проводив цыганку взглядом.

Минуло чуть больше месяца со дня происшествия в коттедже рэпера. Шумиха вокруг скандального перформанса вскоре улеглась. Сам МС Рад-Х исчез, как в воду канул. Он более не мелькал назойливыми кадрами с экранов смартфонов, не мозолил глаза, и о нем благополучно забыли. На смену ему явились другие, на кого жадная до идолопоклонства публика быстро навесила ярлык звезды – всегда найдется материал, чтобы соткать паутину… и затянуть в нее умы: природа не терпит пустоты.

Прошло больше месяца, а от Марианны не приходило известий. Константин считал, ей нужно время, чтобы оправиться после всего, что с ней произошло. Точнее сказать, ему было удобно так считать. Он сам не понимал, когда именно его отношение к Марианне столь круто переменилось. Ведь помнил же он достоверно и точно, как убивался, держа ее за руку, думая, что она умерла. Однако он был далек от того, чтобы подвергать тщательному анализу свои чувства. Тем более что возобновленная работа над акустическим лучом не позволяла отвлекаться на такую чепуху. Помехи – Вихря — более не существовало. Это обстоятельство открывало широкий простор для исследования, выводя его на качественно новый уровень. АЛИК выдавал поразительные результаты, и Константин с головой ушел в работу, проводя в своем кабинете дни и ночи напролет. Он снова собрал команду молодых ученых-энтузиастов, и они трудились вместе, проводя испытания не имеющего аналогов аппарата – корректора человеческой памяти. Правда, пока луч тестировался в упрощенном режиме, нацеленным на тотальное уничтожение памяти, в котором работал без сбоев; настройку луча на волновые вибрации, способные производить перестановку в кладовой памяти, предстояло осуществить на следующем этапе.

Однажды в дни январских каникул, как водится длинных, когда коллеги Константина проводили время в кругу семьи или выбирались в туристические поездки и ученый работал в кабинете один, в дверь постучали, причем настойчиво, несколько раз. Это было по меньшей мере странно – стучать при исправном дверном звонке. Константин отворил дверь, приготовившись возмущаться. Но гневный пыл его тотчас угас – за порогом была Марианна. В белом полушубке и длинной юбке она сидела в инвалидной коляске. И странность со звонком тут же объяснилась – конечно же она не могла до него дотянуться, потому и стучала.

– Здравствуй, Марианна! Какой сюрприз! Почему не предупредила? Я бы подготовился. У меня, как видишь, бардак, – произнес Константин, пропуская девушку и затворяя за ней дверь.

– Не предупредила, так как опасалась, что в этом случае ты непременно найдешь повод уклониться от встречи, – жестко выпалила Марианна, дерзко, прямолинейно, в лоб.

Константин опешил, сразу перейдя к неловким оправданиям по старым шаблонам ничего не значащих изъезженных фраз:

– О чем ты? Не понимаю. Я всегда рад тебя видеть. Если бы ты позвонила заранее, я обязательно нашел бы для тебя время.

– Прекрати! – оборвала его Марианна. – Это не важно. Важно, что я пришла и сейчас я здесь. Я не отниму много времени. Я по делу.

Марианна сняла полушубок, небрежно бросив его на пыльную тумбочку в прихожей, и деловито проехала в комнату, где находился встроенный в стену зеркальный шкаф-купе.

– Я внимательно тебя слушаю, – сказал Константин, по привычке теребя дужку очков.

– Я пришла узнать, как работает АЛИК.

– Только и всего?

– Только и всего, – улыбнулась Марианна одними губами.

Константин подозревал подвох, но пока не понимал, в чем именно.

– Не откажешь в любезности по старой дружбе? – спросила девушка.

А Константин смотрел в ее глаза, не переставая дивиться тому, какой у нее старый взгляд. «Глядит так, будто ей сто лет, – думал он. – Неужели она всегда была такой?»

– Все, что в моих силах, – с готовностью ответил Константин.

– Я могу еще разок примерить шапку?

– Зачем это тебе?

– Ты говорил, она мне идет, – усмехнулась девушка, но в этом наигранном смехе сквозило напряжение.