неузнаваемая: в рабочем халатике, с метелкой, тряпками и ведром. Только начала уборку — и тут появилась девушка, одетая точь-в-точь как она сейчас, и, судя по ее речам, очень боевая.

— Эй, как тебя? Доброе утречко. Новенькая, что ли?

— Здравствуйте, — отвечала Золушка. — Ну… в общем, да. Новенькая. — (И правда: кто скажет, что она здесь «старенькая»?)

— А зовут как?

Золушка чуть помедлила и выговорила свое имя.

— Золушка? — переспросила та служанка и хмыкнула. — Это что же — прозвище на собачий манер или крестили так?

— Кто ж так знакомится? — упрекнула Золушка, нечаянно уронив тряпку. — «На собачий манер»… Зачем начинать с обидного? Ты сама-то кто?

— Я — Люси-Не-Поддамся-Не-Проси! Это я так ухажерам говорю нахальным. Чтоб сразу видели разницу между мной и королем: он — Алкид Второй Уступчивый, а я — наоборот. Нет, для тебя-то я, конечно, просто Люси.

Все это надо было переварить сперва. Раньше Золушке не приходилось слышать, как именовался их король полностью. Почему он Уступчивый, интересно? Кому уступчивый, в чем? А эта Люси — веселая видно, дерзкая… Золушка умела радоваться чужим шуткам, а удачно шутить самой — как-то не выходило. Поэтому себя она не считала веселой. Что касается дерзости, лихости — это так пригождается иногда… а ей совсем не дано было этого.

— Слушай, Люси, а где у вас тут лесенка? — спросила она. — Никак без нее не дотянуться… а тут заросли целые.

Слова эти мало понравились веселой ее «сотруднице»:

— Ишь ты… Выходит, ты выговор нам делаешь — всем, кто до тебя тут служил? Заросли… Велели тебе туда лазить?

— Нет, я сама.

— Ясненько. Надеешься, что камер-фрейлина сразу тебя отметит? Старшей поставит над нами? Выкуси! Ей такого усердия излишнего не надо, она сама давно мышей не ловит, да тут и спросу на это нет. Просто ей нравится с нас стружку снимать, но это — от неудачной личной жизни… Пошли-ка лучше в кухню, подруга, — вдруг позвала Люси. — Получишь паштету гусиного. У нас, конечно, гусями не удивишь никого, да здесь их откармливают по-особенному, по-королевски: вкус получается — гляди вилку не заглотни!

Потом оказалось: не только из-за паштета Люси тащила ее на кухню. Ей не терпелось послушать рассказы тех, кто прислуживал вчера на свадьбе! Больше всего Люси надеялась на какую-то Фрижетту: та была вчера подавальщицей лимонада и пунша — значит невесту могла разглядеть подробно…

Тут Золушка поняла, что ей никак на эту кухню нельзя. И заартачилась:

— Нет, нет. Иди одна. Что мне эти чужие рассказы… — Она толком не поняла, как и почему вырвалась у нее концовка этой фразы: «…я и сама ее видела…»

— Принцессу?! — сразу вцепилась Люси. — Ври больше! Это где же?

Пришлось, страдая от своего вранья, сочинить — что дело было в ванной… Что спину она терла принцессе! Полотенца ей подавала… Понятно, что лгунья получалась из нашей героини не больно-то опытная и красноречивая. Но Люси будто клещами вытягивала из нее эти подробности!

Люси озадачилась: личный уход за принцессой был работой Терезы, камеристки. Или эта новенькая Золушка врет… Или она — птица более высокого полета: вторая камеристка?! Что взяли вторую — очень правдоподобно: ну может ли одна управиться со всеми хлопотами вокруг молодой супруги принца? Наверняка ведь мильон капризов будет… Люси рассуждала про это вслух, и выходило у нее, что с этой Золушкой надо обращаться более почтительно, во всяком случае — до тех пор, пока все не проверено: вторая камеристка — должность серьезная…

— Тогда не обижайтесь на меня… не разобрала я с наскоку, — извинялась Люси. (А у Золушки еще пуще горели щеки и уши от этих ее слов, от этого перехода на «вы».) — Тогда вообще все хорошее со стола, что осталось, — вам и так полагается… — говорила Люси. — Вы лесенку спрашивали? Тут есть, я сейчас…

И за полминуты притащила стремянку.

И опять стала рассуждать вслух — о том, что концы с концами не очень сходятся: влажной уборкой, к примеру, отродясь не занималась ни одна из камеристок… Они и одеты по-другому совсем… Ну какая принцесса позволит дотрагиваться до ее спинки прислуге, одетой по-рабочему, вот как они с Золушкой? Об этом Люси спросила, что называется, в лоб.

И Золушка, чувствуя, что пропадает, сказала: тогда она, дескать, в белом была и с фартучком…

— Ну предположим, — не унималась Люси. — Ну и какая же она из себя?

— Кто?

— Да принцесса же! Ножка-то — и впрямь до того махонькая, что ее туфля никому в мире не налезет? И талия, как у осы? — продолжала Люси любопытничать. — А кожа? Белизны, говорят, алебастровой…

Скромная Золушка возразила, что Люси, наверное, каких-то сказочников наслушалась. А вот ей ничего такого не показалось: наружность миленькая, но обыкновенная…

— Да? А разговоров-то, разговоров… В чем же ее сила тогда? — Глядя, как работает Золушка, Люси в сомнениях чесала свой нос. А потом не выдержала, к более простым темам вернулась: — Пойдем, гусиной печенки отведаешь — она-то уж точно необыкновенная! Ну что тебе за дело до паутины? Кто заглядывает зуда?

— Вот я заглянула, — сказала Золушка. — Понимаешь, мне часто покойная мама снится… ее не стало, когда я совсем крохой была. Иногда она приходит, чтобы сказать: «Нельзя, дочка, думать, что и так сойдет! Так ничего не сходит…»

«Может, это и мудрость, но только не для служанок», — подумала Люси и снова цепко всмотрелась в эту новенькую. И решила почти окончательно: нет, все-таки не тянет она на камеристку… Надо заставить ее сознаться, что наврала, пыль в глаза пустила…

Ее собственный принц

А между тем к ним шел из ванной сам принц Лариэль. У него была влажная шевелюра, на нем был коротенький купальный халат, который открывал загорелые сильные ноги. В руках у Лариэля был резиновый эспандер, с которым он упражнялся, кровь разгонял по утрам.

— Девочки, вы тут принцессы моей не видали? — обратился он прямо к ним обеим.

— Мы? Нет, Ваше Высочество, не проходила она тут… Доброго утречка вам! — произнесла Люси, розовея от удовольствия: не так часто удается переброситься парой слов с принцем! Даже если метешь или протираешь что-нибудь в двух шагах от него.

— Утречко, может, и доброе… только началось оно странно, — рассеянно отвечал принц, оглядываясь.

Про Золушку, которая стояла как-то боком и даже не поздоровалась, Люси мельком подумала: ну и воспитание! И шепотом у нее спросила:

— Куда принцесса после ванной-то пошла? Если ты с ней была, ты и отвечай!

— Да-да… — кивнула новенькая и вдруг брякнула: — Ваше Высочество, вы не поможете мне? Портрет надо снять ненадолго…