Когда медсестра расстроено попрощалась и вышла, я в который раз порадовалась, что у меня была отдельная палата. Общаться с кем бы то ни было не хотелось.

Дни потянулись тоскливой чередой. Я спала, смотрела бездумно телевизор и изредка ела каши и пюре. В основном фруктовые. Встать мне разрешили на третий день. Пару раз в день я стояла у окна и смотрела на коричнево-серые заросли парка.

Мама приехала в субботу и привезла подарок к восьмому марта. Набор люксовой косметики, которую я с преувеличенным воодушевлением внимательно рассмотрела и даже попробовала — накрасила губы и сказала, что мне понравился запах.

На самом деле мне было всё равно. Апатия, поселившаяся в сердце, не проходила, а пустила длинные корни.

— В сам праздник я не приеду, если ты не против, — смущенно потупилась мама. — Меня пригласили на тренинг. Я впервые буду выступать. Два дня обучения, потом экскурсия в ближайший монастырь… Говорят, интересная программа. А мне как спикеру вообще всё бесплатно.

Смотреть на виновато красневшую маму мне было больно.

— Конечно, езжай! Такой шанс глупо упускать. Обо мне не беспокойся. Я ничуть не грущу. Мне здесь хорошо в одиночестве. Никто не зудит над ухом, не дергает. Хочу — отдыхаю, хочу — телевизор смотрю… Доктор сказал, что осталась неделя, и меня выпишут.

— Да, дорогая! — мама снова расплакалась. — Я потом тебе всё расскажу и фото покажу.

На том и договорились.

А по ночам мне снились сны. Странные и реалистичные. Будто надо мной склонялась голова женщины с ярко-рыжими кудрями. Она что-то шептала на незнакомом языке и вливала мне в рот лекарства. Каждую ночь разные.

А я лежала как неживая и не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. И не могла открыть рот и спросить женщину, кто она и зачем приходит ко мне каждую ночь.

Несколько раз спрашивала персонал, проводят ли они лечение ночью и дают ли мне какие-нибудь лекарства. Но медсестры отвечали, что при поступлении, в первые три дня, так и было — мне кололи антибиотики и противомикробные средства. Но потом я быстро пошла на поправку, и ночное лечение отменили.

Списав явление незнакомки на ночные кошмары, я о ней благополучно забыла.

Выписка приближалась, а мои воспоминания всё еще были заперты за семью замками. Выписываться мне не слишком хотелось. Я понимала, что подруги не будут такими деликатными, как мама, придут меня навестить и пристанут с вопросами.

А я не знала, что отвечать! Например, если меня спросят, как учеба в заграничном университете довела до нервного срыва? Из-за трудностей с языком? Или требования слишком жесткие оказались? А может, я — глупышка, и мое обучение просто проплатили, ведь мама неплохо зарабатывает? Вот и вскрылось, что я — дуб дубом, и меня грозились отчислить…

Эту версию я услышала случайно, когда нянечка мыла полы и перешептывалась с медсестрой. Они думали, что я сплю, а я нагло их подслушивала.

И не могла понять, правдива эта версия или нет.

Распустившиеся деревья и первоцветы на клумбе под окном — единственные, кто хоть как-то радовал меня.

А потом накануне моей выписки случилось кое-что. Нянечка, пугливо оглядываясь, достала из кармана конверт и протянула мне:

— Очень просили передать. Еще утром, а я забыла. Но лучше поздно, чем никогда, правда?

Я, хоть ничего и не понимала, кивнула.

В конверте оказался маленький листок, на котором четким незнакомым почерком было написано:

«Завтра приеду. Не уезжай без меня. А. Э.»

Я озадаченно повертела в руках записку. Ни адреса, ни расшифровки имени загадочного подписанта.

Ничего не понятно.

И кто бы это мог быть?!

Ночью надо мною снова склонилось лицо загадочной женщины. В этот раз она не давала мне лекарство, а изучающе рассматривала меня. Потом провела над лицом рукой и сказала:

— Восстановилась. Но не стоит вырывать резко.

— Не стоит, — согласился кто-то, а потом я окончательно уплыла в сон.

Утром я проснулась бодрая и в радостном возбуждении. Мне снилось что-то приятное, легкое и невесомое. Я не помнила подробностей, но это было таким мягким и воздушным как внезапный поцелуй с человеком, о котором долго мечтала.

И я впервые захотела вернуться домой. Напевая себе под нос, собрала вещи в сумки, которые остались от маминых передачек, и ждала смски. Мы договорились, что мама напишет, когда выйдет из дома.

— Вы позавтракали? — нянечка, собиравшая обычно посуду, с таинственным видом улыбнулась. — Тогда я заберу тарелки?

— Конечно!

Сегодняшняя рисовая каша с маслом показалась такой вкусной, что я съела ее в один момент. Как и бутерброд с сыром, и приторно-сладкий чай.

— К вам посетитель, Алиса. Примете? — нянечка быстро забрала посуду и, выглянув за дверь, кому-то сказала: — Заходите.

И ко мне в палату вошло солнце. Нет, не солнце. Вселенная!

— Спокойно! — самое родное в мире лицо взволнованно нахмурилось. — Не волнуйся. Дыши ровно… Дыши! Всё в порядке, идите. Это она так радуется.

Нянечка вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

А на меня нахлынули такие сильные воспоминания, что я затряслась осиновым листом: магия, академия, учеба, волшебный куст, разговоры, новости, Петр, подработка, нападение, любовь…

Любовь!

Боже, как он прекрасен! Как необыкновенно отважен и благороден!

— Артур! — прошептала я, и на глазах навернулись слезы.

Он тут. Рядом. Он пришел за мной. Пришел!

Я не верила, что вижу его на Земле. Что он, такой далекий и родной, стоит здесь, в палате, и внимательно смотрит на меня.

Артур был одет в обычные темно-синие джинсы и коричневый пуловер. В кроссовках.

Я всхлипнула. А что, если вся эта академия и магия привиделись мне? Вдруг ничего этого не было? Ни Дня всех влюбленных, ни благословения зимы?

Неужели он и вправду неравнодушен ко мне?

Неужели всё, что было между нами тогда, на балу — серьезно?

Мое страдающее сердце боялось поверить и потерять его снова. Любовный приворот, дурацкий сговор — как я могла в этом участвовать? Это же подло!

Он подошел ко мне близко и взял за руки. Обхватил за локти и плавно подтянул к себе.

— Как твое самочувствие? Изольда присматривала за тобой и сказала, что ты пошла на поправку.

— Изольда… — я улыбнулась сквозь слезы. — И почему я сразу не догадалась? Я же не узнала её!

— А меня ты узнаешь? — напряженно спросил Артур и криво улыбнулся: — Меня предупредили, что ты не помнишь.

— Кто предупредил? Кто такое сказал? — испугалась я.

Может, опять против меня плетутся козни и распускаются сплетни? Я взволнованно вглядывалась в лицо Артура, ожидая его ответа.