– Пойди проспись, – посоветовал Груць. – А то договоришься до того, что размазня тебя размажет. Или напейся, что ли, нормально – а то, похоже, все прелести похмелья уже налицо, а самого опьянения все еще нет.

Гильда вышла на крыльцо. Она вытряхивала от крошек столовые тряпки. Девушка посмотрела в сторону мужчин у колодца. Взгляд был холодный.

– Она нас не любит. Дура. – Патлатый соскреб еще немного снега и принялся его жевать. Во рту появился привкус плесени. – А ты знаешь, мне она, кажется, действительно нравится. Хотя никак не пойму почему. Ведь такая тупица…

Груць невесело хмыкнул. В напившемся Патлатом проступали человеческие слабости.

– Ты думаешь, нас вообще кто-то любит? Ты не только идиот, но еще и оптимист. Ладно, давай приходи в чувство, только не вздумай уснуть – замерзнешь еще тут. – Он слегка тряхнул прикрывшего глаза приятеля. – Слышишь?

Патлатый кивнул:

– Иди уже…

Груць взбежал по ступенькам крыльца, схватил заходящую в дом девушку за запястье:

– Гильда, ты такая красотка! – Он почувствовал, как вздрогнула ее рука от прикосновения.

– Особенно сейчас, – буркнула девушка. – Руку отпусти.

– Отпущу, только ты сразу не убегай к своим ведрам и тряпкам.

Гильда поджала губы:

– Что тебе нужно?

– Поговорить о девушке наверху.

Гильда сделала движение, чтобы уйти, и Груць снова схватил ее за рукав. Гильда дернула рукой, пытаясь вырваться.

– Отстань! Тебе, может, и нужно поговорить. А вот мне это как-то совсем без надобности.

– Возможно, ей нужна помощь, ты не думала? Ты же у нас такая отзывчивая.

Гильда на секунду прикрыла глаза, потом с шумом выдохнула:

– Слушай, давай так… Ты же знаешь, я не лезу в ваши дела. Так и в дела других я не лезу.

– Никому не мешаешь, – кивал головой Груць. – На все закрываешь глаза.

Гильда молчала, в упор глядя на Груця. Наконец она произнесла:

– То, что я знаю, для меня достаточно. Но если я открою глаза и увижу все, что творится вокруг, мне придется с этим что-то делать.

А Груць продолжал гнуть свою линию:

– Ну так, может, попала девочка в беду – похитил ее злобный харадец. И мучает, держит в плену.

– Что он делает? – Гильда время от времени дергала рукой, пытаясь вырваться из захвата железных пальцев. Трещала по шву ткань платья.

– Ну давай же, Гильда, скажи, ты же всегда все знаешь: он ее охраняет или стережет?

– Я не понимаю, почему это тебя волнует. Ты ее даже не видел!

– Зато я видел ее карету.

– И что?

– Это я тебя спрашиваю: и что?

Гильда в этот раз дернула рукой так сильно, что чуть не оставила кусок ткани Груцю в качестве трофея.

– Не думаю, что будет большая беда, если ты будешь знать. – Гильда оправляла на себе платье. – Тем более что никакой тайны в этом нет. И что ты вцепился так? Что ее сторожить? Никакой надобности нет – она и не ходит. Он ее всю дорогу на руках таскает. В Харад бы ей побыстрей, там даже воздух целебный.

Девушка развернулась, чтобы уйти, но помедлила и, повернувшись, бросила через плечо:

– Совесть если хоть чуть-чуть есть – не трожь их. Они ничего не везут с собой, что тебя заинтересовать может, ничего. Я точно тебе говорю.

«Совесть… – подумал Груць, разворачиваясь к окну и наблюдая в оттаявший пятачок за страдающим у колодца Патлатым. – Нашла кому напоминать про нее. Совесть – это вообще дефицит. Странный ты человек, Гильда, если думаешь здесь найти что-то сродни ей».

Спустившись к ужину, Дагир не обнаружил в столовой зале Миллека. Так как в течение всего дня он его не видел, а отъезд был намечен на вечер, то телохранитель отправился на поиски. Сам он уже собрал все немногочисленные вещи и сложил в саквояж бинты, которые перестирала Гильда.

Харадец остановился у двери в комнату возницы. Начал было стучать. Незапертая дверь от первого же удара медленно приоткрылась.

Миллек лежал поперек кровати лицом вниз. Его храп разносился по комнате и никак не выдавал в вознице человека, способного в скором времени отправиться в путь.

Дагир подошел к спящему и тронул его за плечо:

– Эй…

Миллек захрапел еще громче и предпринял сквозь сон слабую попытку втянуть на кровать одну ногу.

– Эй, просыпайся… – Дагир ниже наклонился к вознице, чтобы тряхнуть его уже более основательно. Ему в нос ударил запах перегара. – И когда только успел!

Он выпрямился и растерянно покачал головой.

«Немудрено, конечно, напиться – все бывает, но во время перевозки клиента – это уже ни в какие рамки!» – Дагир легко, словно куклу, перевернул кучера и отвесил ему пару оплеух. Бил не сильно – так, чтобы привести в чувство.

Миллек замычал, натянул на себя, чтобы защитить лицо, край одеяла. У Дагира опустились руки.

«Ну и куда он нас в таком состоянии завезет? – Было абсолютно ясно, что пьяному нужно дать проспаться. Мысль о том, что его личная встреча с Харадом отодвигается на целый день, совсем Дагира не радовала. – Интересно, сколько еще времени он будет валяться, как бревно? Зачем пить, если не в состоянии это делать достойно? Пьяная скотина! Утром вытащу его с кровати головой в снег! Сразу в чувство придет. Ну а если не поможет – в колодец его макну».

Харадец вышел из комнаты, хлопнув дверью.

«Можно, конечно, взгромоздить его на козлы и править самому. Но в Предгорьях дороги замысловатые, не туда свернешь – окажешься там, куда попасть значительно легче, чем выбраться обратно. Скоро сумерки, я в темноте боюсь ошибиться. Значит, остается ждать».

В коридоре и на лестнице ему все время попадались идущие в разных направлениях люди. Постоялый дом был полон. Во время его отсутствия кто-то уволок к себе стул, на котором харадец проводил большую часть времени. Он осторожно постучался и открыл дверь в комнату Гали.

Здесь все время царил полумрак. На прикроватном столике стояла сложенная стопкой грязная посуда. Девушка, одетая в дорожное платье, сидела, облокотившись спиной о гору подушек, заботливо подоткнутых под ее спину умелыми руками Гильды. Гали смотрела в окно, на котором на четверть была поднята занавеска.

Дагир пересек комнату и поднял полог на окне до предела. Гали поморщилась от внезапного избытка света и на секунду прикрыла глаза ладонью.

Заметив ее реакцию, харадец засомневался:

– Может, не стоило?

– Нет, нет, все нормально. Мы же все равно выезжаем. Так что мне в любом случае пришлось бы выйти на свет. – Она улыбнулась. – Просто я столько сплю последнее время, что глазам непривычно видеть столько света сразу.