Понятно, что свой контроль Цыси навязывала не так решительно, как это делала обычно. Прямо у нее под носом десятки тысяч ихэтуаней вместе с магометанской армией осаждали посольский квартал. С началом войны они стали совершать на него нападения. Вдовствующая императрица знала о самоубийственных последствиях нападений на дипломатов и больше не передавала оружия ихэтуаням, собравшимся там. Пламенно ненавидящие Запад солдаты магометанской армии размещались всего лишь в одном секторе этого квартала, зато остальные секторы находились в руках прозападного Жунлу. Штурмы, организованные Жунлу, сопровождались большим шумом, но толку они приносили мало. Находившаяся в посольстве Сара Конгер так описала эти нападения в своем дневнике: «Рев их боевых рогов, крики солдат и выстрелы их пушек я бы назвала самыми устрашающими звуками в моей жизни». Но все же «эти китайцы часто стреляли с перелетом, за что мы приносим им свою признательность.

Грохочущие пушки посылали снаряды прямо в нас; иногда эти снаряды разрывались над нашими головами, иногда уходили с перелетом, но ни один осколок нас не коснулся. Когда противник после многочисленных попыток приближался на дистанцию надежного поражения нас и несколько снарядов попадало в наши строения, у китайцев как будто бы опускались руки. Не раз они продолжали огонь до полного разрушения одного из этих зданий или стен. Что это могло быть на самом деле, если не Бог спасал нас? Он любящей рукой ограждал нас от гибели».

На самом же деле Цыси специально выдала эти пушки Жунлу, а тот приказал поднять прицельную шкалу на несколько сантиметров вверх. Позже Цыси скажет так: «Если бы я на самом деле хотела уничтожить посольства, они бы уже вряд ли существовали»[42].

После месячной осады посольского квартала Цыси стала беспокоиться о судьбе осажденных иностранцев, которые могли погибнуть из-за нехватки провианта, и приказала Жунлу доставить в посольства фрукты и овощи.

Эта осада длилась на протяжении 55 дней с 20 июня до 14 августа, когда Пекин пал перед союзными войсками. Из европейцев в посольском квартале погибли 68 человек, получили ранения 159; убитых и раненых китайских христиан никто посчитать не потрудился. Ихэтуани, нападавшие практически с голыми руками, потеряли несколько тысяч человек, то есть гораздо больше, чем заморские враги, находившиеся, казалось бы, в их клещах.

К тому же осаде подвергся католический кафедральный собор в пекинском районе Бейтан, где нашли прибежище почти 4 тысячи иноземных и китайских христиан. Здесь Цыси приказала руководителю осады великому князю Дуаню «воздержаться от применения пушек и стрелкового оружия». Таким образом, когда ихэтуани с их примитивным вооружением предпринимали попытки штурма прочного строения собора, обороняемого с применением современных видов оружия, они валились, что называется, штабелями. По мере того как запасы продовольствия в кафедральном соборе истощалось, на вылазки за провиантом отправлялись поисковые группы. Когда Цыси узнала об этом, она сначала отдала устный приказ «войскам расстреливать их»; но потом передумала и выпустила такой указ: «Когда христианские новообращенные будут выходить наружу, вред им причинять запрещаю и приказываю направлять подразделения для их охранения». Однако многие христиане предпочли голодную смерть внутри собора. На них пришлось большинство из 400 жертв, погибших в этой осаде.

Цыси, осуществляя невнятную политику в отношении ихэтуаней, послала многих из них на верную смерть, и в то же время она спасла практически всех иностранцев, оказавшихся в китайской западне, но выживших среди толп убийц и насильников.

В ряде областей Китая регистрировались случаи, когда миссионеров и новообращенных убивали по указке властей. Самыми ужасными зверствами отличились жители провинции Шаньси. Губернатора Юйсяня перевели туда из провинции Шаньдун потому, что Цыси считала его слишком пылким сторонником ихэтуаней, а в Шаньси они не прижились. Отношения между обитателями миссий, властями Шаньси и населением по большому счету можно было назвать миролюбивыми. Однако Юйсянь привез с собой ненависть к Западу. Используя главным образом солдат, он лишил жизни 178 миссионеров и тысячи китайских новообращенных, причем подчас самым изуверским методом. Одного священника – монсеньора Хамера – «три дня водили по улицам То-То, и любой мог издеваться над ним по собственному усмотрению. У него вырвали все волосы, а также отрезали пальцы, нос и уши. После этого они завернули его в тряпье, пропитанное маслом, и, подвесив вниз головой, подожгли ноги. Его сердце съели двое попрошаек».

С большим опозданием Цыси все-таки остановила зверства Юйсяня. Она к тому же запретила резню в масштабе страны, предложенную кое-кем из вельмож, в том числе отцом ее покойной невестки по имени Чунци. Определенно именно этот человек заставил свою дочь извести себя голодом до смерти после кончины ее мужа, и он же в скором времени покончит с собой (точно так же поступят остальные его родственники), когда Пекин сдадут иностранцам. Он и еще несколько вельмож обратились к Цыси с прошением издать «указ с призывом ко всему населению страны, чтобы каждый простой подданный мог убивать иностранца, когда тот попадался ему на глаза». Свою просьбу они обосновали так: «Народ почувствует, что может отомстить за свои обиды, копившиеся с давних времен… На протяжении десятилетий иностранцы травили их [опиумом], притесняли новообращенные христиане и подавляли чиновники, как крупные, так и мелкие, принимавшие в отношении их пристрастные решения – и им некуда было обратиться за справедливостью. Как только станет известно об этом указе, народ почувствует такую радость и благодарность престолу, что все подданные возьмутся за оружие, чтобы воевать с захватчиками. Землю Китая в конечном счете очистят от чужаков, а наш народ освободится от скорби».

Текст этого обращения Цыси оставила у себя и никакого указа на его основе не выпустила.

Неразбериха с «боксерами» при Цыси вызвала у всех ужас и послужила яблоком раздора между ее старыми единомышленниками, особенно Ли Хунчжаном и Чжан Чжидуном. В своем обращении они попытались ее упрекнуть: «Если вы и дальше будете вести себя в подобной своенравной манере и заботиться исключительно о том, как бы дать выход своему недовольству, тогда вы погубите нашу страну. В какую бездну вы собираетесь ее ввергнуть, дабы утешить свое самолюбие?» Они указали на то, что Цыси отказывается от каких-либо предпочтений в пользу ихэтуаней: «Такое громадное их число погибло, а их тела лежат не погребенными в полях. Любой человек почувствовал бы жалость к ним за их глупость». Кроме того, из-за засухи, а также с появлением там ихэтуаней север Китая теперь превратился в «территорию скорбного запустения». Произошло это перед тем, как вдовствующая императрица обратила свое внимание на жизнь подданных.