– Когда у тебя будут свои дети, тогда и поговорим о риске, на который ты готова пойти, и лжи, которую готова рассказывать, лишь бы их уберечь.

– А как же их дети? – Я почти прокричала это в ответ.

– Еще раз. – Она протянула ко мне руку, погладила по плечу и привлекла к себе. – Когда станешь матерью, тогда и поговорим, чем ты готова пожертвовать ради своего ребенка. Теперь иди.

Я стиснула зубы и двинулась вперед, ставя одну ногу перед другой, одну перед другой, и снова, и снова, борясь с головокружением, истощением, волнами боли.

– Нельзя, неправильно бросать их умирать безоружными.

– Я и не говорила, что это правильно. – Мы медленно прошли первый поворот. – И я знала, что ты никогда с нами не согласишься. Никогда не смиришься с нашим мнением о самосохранении. Маркем считал тебя своей протеже, следующей главой писцов, единственным сообразительным, умным кандидатом, который продолжит плести сложные шоры, выбранные для нас сотни лет назад. – Она фыркнула. – Он ошибался, считая, что тобой легко манипулировать, но я-то знаю свою дочь.

– Ну или думаешь, что знаешь.

Каждый шаг был борьбой, он встряхивал мои кости и испытывал суставы. Все тело казалось тошнотворно свободным и в то же время тесным – того гляди, тресну от натуги.

– Может, я для тебя и чужая, Вайолет, но ты для меня – вовсе нет. В конце концов ты бы раскрыла истину. Быть может, не во время учебы в квадранте писцов, но уж точно ко времени, когда стала бы капитаном или майором, когда Маркем привлек бы тебя во внутренний круг, как мы поступаем почти со всеми в этих званиях. И вот тогда бы ты разрушила все во имя милосердия или чего-нибудь там еще, а они бы тебя за это убили. Я уже потеряла одного ребенка, охранявшего наши границы, и не была готова потерять второго. Зачем я, по-твоему, отправила тебя в квадрант всадников?

– Потому что считаешь писцов хуже, – ответила я.

– Глупости. Любовь всей моей жизни был писцом. – Мы мерно шагали и поднимались, поворачивая вместе с лестницей, и вскоре наверху показалась дверь в Архивы. – Я отправила тебя в квадрант всадников, чтобы у тебя появился шанс выжить, и напомнила Риорсону о его долге передо мной за жизни меченых.

Я замерла.

– Что-что ты сделала? – Не может быть, чтобы она сказала то, что я сейчас услышала.

Мать склонила голову набок и посмотрела мне в глаза.

– Простой обмен. Он хотел спасти детей отступников, дать им хоть какой-то шанс. Я отдала ему право на этот квадрант, если он согласится нести ответственность за этих детей, в обмен на услугу в будущем. Этой услугой и была ты. Если бы ты преодолела парапет, ему оставалось лишь проследить, чтобы никто не убил тебя в первый год, не считая испытаний или твоей собственной наивности. Что он и сделал. Настоящее чудо, учитывая, что для тебя устроил полковник Аэтос во время Военных игр.

– Ты знала? – мне показалось, что еще немного – и меня стошнит.

– Узнала уже потом, но да. Не надо на меня так смотреть, – упрекнула она меня, подтягивая еще на одну ступеньку. – Ведь получилось же. Ты жива? Жива. Хотя, признаюсь, я не ожидала дракона, связанного брачными узами, и прочих твоих личных связей. Это меня разочаровало.

Теперь все складывалось. Как она и говорила. Той ночью на дереве в прошлом году, когда Ксейден должен был убить меня за то, что я видела встречу меченых… Испытание, когда у него были все возможности отомстить моей матери, расправившись со мной, – а он мне помог… Без пяти минут вмешательство на Молотьбе…

Ребра снова затрещали. В груди разлилась боль. У него никогда не было свободного выбора. Его жизнь – жизни всех самых близких ему людей – всегда были связаны со мной. Почему именно сейчас я должна была об этом узнать?

– Это твои шрамы у него на спине?

– Да, – сказала она сухо. – Это тирский обы…

– Замолчи. – Я не хотела слышать никаких оправданий этому непростительному поступку.

Но мать, конечно, не послушалась.

– Похоже, отправив тебя в квадрант всадников, я лишь приблизила наш конец, – заметила она, когда мы преодолели последние четыре ступеньки и вышли в туннель у Архивов.

Ксейден протянул ко мне руки, и ладонь матери соскользнула с моей талии.

– Полагаю, ты воспользуешься неразберихой, чтобы вывезти ее? – спросила она, но мы оба знали, что на самом деле это приказ.

– Так и планирую. – Он снова прижал меня к себе.

– Хорошо. Не говори мне куда. Не хочу знать. Маркем все еще в Коллдире с королем. Распоряжайся этими сведениями по своему усмотрению. – Мать посмотрела на Даина, с пепельным лицом ожидающего нас рядом с Гарриком. – Теперь, когда ты знаешь, ты сделал выбор?

– Сделал. – Даин расправил плечи, когда мимо пробежала группка писцов: капюшоны сбиты, на лицах паника.

– Хм. – Она удостоила Даина лишь презрительным хмыканьем, потом посмотрела на Ксейдена. – Итак, война отца переходит его сыну. Это же ты, верно? Воровал оружие? Передавая его врагу, который пытается с нами покончить?

– Уже жалеете, что допустили меня в квадрант? – Он говорил обманчиво спокойно, но по стенам туннеля уже поползли тени.

– Нет. – Ее взгляд вернулся ко мне. – Не умирай, иначе все это было напрасно. – Мать провела тыльной стороной пальцев по моему распухшему лицу. – Я бы посоветовала принять арнику и пойти к целителю, но ты и так все это знаешь. Твой отец проследил, чтобы ты знала все, что тебе нужно, или где это найти. Ты – все, что от него осталось.

Но это была неправда. Его смехом, его теплом была Мира, а Бреннан…

Мать не знала о Бреннане, и в тот миг я ни капли не жалела, что сохранила эту тайну.

Ее улыбка, натянутая и полная печали, мелькнула на губах, а через мгновение я гадала, не привиделось ли мне. Пропала она так же быстро, как появилась, и мать отвернулась от нас, ступив на лестницу, которая вела в главное здание.

– Ах да, Вайолет, – бросила она через плечо. – Сорренгейлы уходят или улетают с поля боя, но их никогда не выносят.

Невероятно. Я провожала ее взглядом, пока она не скрылась наверху.

– Неудивительно, что ты такая милая и добрая, Вайолет, – пробормотал Гаррик.

– Уходим, – объявил Ксейден. – Собирай всех с меткой отступника и жди нас на летном поле…

– Нет! – Я покачала головой.

Ксейден посмотрел на меня так, будто я отрастила лишние конечности.

– Мы же только что все обсудили. Оставаться здесь нельзя, и я тебя не брошу.

– Не только меченых, – пояснила я. – Если Маркема нет, а бо́льшая часть командования летит на границу, это наш единственный шанс.

– Уйти? – Ксейден поднял брови. – Хорошо, тогда и спорить не о чем.

– Дать выбор всем. – Я бросила взгляд на пустой туннель. – Когда командование вернется, когда они поймут, что новости не остановить, здесь все закроют, а наши друзья… – Я покачала головой. – Нужно дать им выбор, Ксейден, иначе мы ничем не лучше командования.

Ксейден прищурился.

– Драконы поручатся за тех, кто хочет уйти по правильным причинам, – шепнула я.

Он скрежетнул зубами, но кивнул:

– Хорошо.

– Тебе оставаться здесь небезопасно. После того, что ты сделал. – Я посмотрела на Даина, вопросительно подняв брови. Одно дело – защищать меня без свидетелей или иметь дело с моей матерью, которую он знал всю свою жизнь. Совсем другое – прослыть всадником, который все здесь уничтожил.

– Небезопасно и там, куда мы отправимся. – Гаррик переводил глаза от Даина к Ксейдену. – Вы шутите? Мы что, теперь ему доверяем?

– Если он хочет заслужить наше доверие, пусть заслужит, – сказал Ксейден.

У Даина дрогнули желваки, но он кивнул:

– Видимо, моим последним приказом на должности командира крыла будет объявить построение.

* * *

– Вот где сейчас наше командование! Прячет тела десятка дохлых виверн! – через полчаса голос Даина, стоявшего на помосте, разносился над строем.

Мы стояли справа от остальных командиров крыла. Солнце зашло за пики позади нас, но света еще хватало, чтобы разглядеть потрясение, недоверие на лице почти каждого всадника.

Только меченые и мой отряд не начали тут же споры меж собой. Остальные же не сдержались, шептались, а то и вовсе кричали друг на друга.

– Так ты себе это представляла? – спросил меня Ксейден, окидывая взглядом толпу.

– Не совсем, – признала я, тяжело опираясь на него, но все же стоя на ногах.

Форма была чистая, рюкзак собран, а я перебинтована с ног до сломанной руки, но многие кадеты все равно с ужасом смотрели мне в лицо. После быстрого взгляда в зеркало я