Теперь я по-настоящему вздохнул. Даже не специально. – Есть сорок один несвязанный кадет, для каждого из них ты теперь цель номер один. – Я поднял вверх указательный палец.

– А Тэйрн думает, что ты будешь играть роль телохранителя. – Вайоленс фыркнула. – Он не знает, как сильно я тебе не нравлюсь.

«Он точно знает, как сильно она тебе не нравится и как часто ты пялишься на…»

«Я добровольно вызовусь на любую миссию в холодную погоду, если ты…»

«Как невежливо. С какой стати я должна испытывать дискомфорт из-за твоей неспособности контролировать собственные гормоны?»

Сгаэль мысленно поежилась. Какой бы опасной и безжалостной ни была моя девочка, она отказывается отправляться в полет в морозные дни, если только мы не летим в Аретию.

– Он прекрасно знает, насколько я дорожу собственной жизнью, – ответил я, блуждая взглядом по телу Сорренгейл. В том, что я видел, не было абсолютно ничего, что могло бы мне не понравиться. На самом деле если сама Амари создавала женщину с расчетом на мое падение… Что ж, блядь. Может, именно это и есть Вайоленс – мое падение. Нежная кожа. Острый ум. Свирепый нрав. Смертоносный кинжал. Храбрая до безумия. И совершенно невозмутимая. – Ты удивительно спокойна для того, кто только что узнал, что на него скоро откроется охота.

Что заставило бы ее полностью потерять контроль над собой? Какому мужчине она позволит себя разгадать?

«Она твоя подчиненная и на два года моложе тебя». – Сгаэль притворилась возмущенной.

«А ты моложе Тэйрна на целых пятьдесят лет. К чему ты клонишь?»

– Для меня это обычный вечер осенней среды. – Сорренгейл пожала плечами, и мой взгляд остановился на румянце на ее щеках – нежном, розовом, – он ясно говорил: она не так равнодушна ко мне, как хочет показать. – И честно говоря, то, что за мной охотится сорок один человек, пугает гораздо меньше, чем высматривать в каждом темном углу тебя.

Справедливое замечание.

Позади нас приземлился золотой дракончик, а за ним последовало чудовище, которое Сгаэль называет своей парой. И раз уж Сорренгейл была теперь под защитой, я как можно быстрее направился через поле к Сгаэль, которая ждала вместе с драконами других командиров.

Гаррик стоял чуть в стороне от Шрадха, своего коричневого жалохвоста. При моем приближении он поднял брови.

– Итак, ты и дочь генерала…

– Не смешно.

Я качнул головой и даже не обратил внимания на ворчание Сгаэль, когда генерал Мельгрен занял место на помосте. У меня побежали мурашки по коже, как бывало всегда, когда он находился рядом. Гребаный убийца. Отключиться от него несложно, я годами тренировался держать щиты. Кроме того, я и так знаю, что он скажет.

Тэйрн добьется своего. Она свяжет обоих драконов. Даже Эмпирей не скажет второму по величине дракону на Континенте «нет», когда он наконец вознамерится соединиться. Они ведь хотят, чтобы он вернулся на поле боя.

– Это будет проблемой? – спросил Гаррик, пока Мельгрен болтал без умолку.

– Нет.

– Угу. Точно.

Сказано с сарказмом.

– Я в порядке.

Я оглянулся по сторонам, отмечая первокурсников, переживших Молотьбу.

– Я видел трупы, которые были в большем «порядке», чем ты, – пробормотал мой лучший друг.

– Конечно. Трупам-то не о чем волноваться.

А мне только что вручили Вайолет, мать ее, Сорренгейл, которую нужно защищать, если я хочу жить. А я хочу. Вернее, должен. Тем более что Мельгрен наконец объявил, что она сможет связать обоих драконов.

Я опустил щиты ровно настолько, чтобы нащупать связь. Твердый сапфир, который я делю со Сгаэль, как всегда, на месте, но теперь появилось еще два объекта. Оникс, в котором я узнал Тэйрна, и вторая, мерцающая прядь… серебра, словно кончики волос Сорренгейл. Проклятье. Он действительно связал ее. Только такие брачные узы, как у Сгаэль и Тэйрна, могли связать меня с другим всадником, хочу я этого или нет.

Сорренгейл посмотрела на меня через все поле, я вернул на место щиты и поднял вверх указательный палец. Теперь она здесь цель номер один и моя главная головная боль.

– Похоже, нам придется защищать ее жизнь, – пробормотал Гаррик, когда генерал Сорренгейл вышла вперед, чтобы произнести свою ежегодную речь о семье. Хотя своей семье она предпочла драконов.

– Да.

Как, блядь, я собираюсь сохранить жизнь Вайоленс в этом дерьме первого года? Невозможно все время быть рядом, я же третьекурсник… Оглядев драконов, которые дарили печати своим всадникам, чтобы те могли использовать магию, я увидел Лиама. Мой приемный брат гордо стоял перед красным кинжалохвостом.

– Может, мне стоит перевести Лиама в ее отряд?

– Лиама? – переспросил Гаррик.

– Он лучший на первом курсе. – Я кивнул, наблюдая за радующимися первогодками. – Я учил его драться и точно знаю, что он способен ее защитить.

И он так же предан мне, как я ему.

– Или ты сначала дашь ей шанс сделать это самостоятельно. – Гаррик сложил руки на груди и бросил на меня косой взгляд.

Есть множество причин, по которым он прав. Возможно.

– Но если ты выберешь этот путь, тоже нормально. Лиам всем нравится, так что, надеюсь, и ей тоже понравится. Так ему будет легче ее охранять.

– Он ей понравится. – Во мне снова вспыхнуло какое-то неприятное чувство, скручиваясь в узел.

Гаррик усмехнулся:

– Не волнуйся. Он ее не трахнет.

Я очень пристально посмотрел на Гаррика:

– Почему меня должно волновать, что он может…

И тут слова замерли у меня на языке, потому что Аэтос подошел к Сорренгейл сзади и потянулся к ее спине. Этот засранец начал расшнуровывать ее доспехи. Его руки касались ее кожи. Я вдохнул через нос и выдохнул через рот, чтобы потушить быстро разгорающийся внутри яростный огонь.

– Расслабься, он просто поправляет шнуровку, – сказал Гаррик, и, даже не видя его лица, я понял, что он улыбается. – Видишь? Она уже поворачивается.

Сорренгейл развернулась в кольце рук Аэтоса, и он поднял ладони к ее лицу. Несомненно, чтобы порыться в ее воспоминаниях и проверить, действительно ли я вмешался.

– Ничего… Вот блядь. – Голос Гаррика упал до шепота, когда Аэтос склонил голову и поцеловал Сорренгейл.

По моим венам пробежал огонь, а вокруг меня сгустились тени, на секунду заслонив обзор. Даин, мать его, Аэтос прижался ртом к моей Вайоленс. Ладно, не моей. Но это не помешало жгучему узлу в животе развязаться, по всему телу словно разлилась ядовитая кислота, обжигавшая грудь и не позволявшая нормально вдохнуть, пока этот сопливый засранец не оторвался от губ моей…

– Вот дерьмо… Что у тебя с лицом? – спросил Гаррик, и в его голосе все еще слышался смех.

– Я… – Я едва удержался, чтобы не пойти туда и не впечатать в рот Аэтоса кулак. Как, блядь, он смеет целовать губы, ради которых он не нарушил бы ни одного правила, в то время как я…

«Да-да, и что именно ты сделал? Или сделал бы» – спросила Сгаэль. Чтоб меня. Что бы я сделал?

– Ты выглядишь немного… вскипевшим. – Гаррик откровенно расхохотался, а я втянул воздух сквозь зубы, когда Сорренгейл отстранилась от Аэтоса.

Он улыбался ей, но… Она не отвечала ему взаимностью. Нет, Сорренгейл выглядела так, будто не ожидала этого поцелуя и уже мечтала сбежать. Неловко.

– За двадцать лет я, кажется, ни разу не видел, чтобы ты ревновал. Это удивительно. – Гаррик хлопнул меня по плечу.

Ревность. Это горячее, разъедающее чувство и есть ревность.

И теперь я связан с этой женщиной до конца наших дней.

Мне нужно держаться от нее как можно дальше.

«Но ты этого не сделаешь», – предсказала Сгаэль, и я бы показал ей средний палец… если бы не подозревал, что она откусит его – просто потому, что может.