нам стоит поговорить с Тимом Эшкрофтом. Он и Эди были друзьями еще до “Чернильно-черного сердца”, и, по крайней мере, он может знать о близких Эди людях, которых мы до сих пор упустили.

— А сам Эшкрофт тебе не нравится в роли Аноми? — спросила Робин.

— То, что его уволили, — хороший повод для обиды, — признал Страйк, — но я не нашел никаких доказательств того, что он умеет рисовать или кодить.

— Он научил Флавию рисовать животных с помощью фигур, — напомнил Робин Страйку.

— Черт — так и было: хорошо запомнила. Но у приемной сестры нет его контактных данных, и я не уверен, что разумно обращаться к Эшкрофту напрямую. Он все еще в контакте с Уолли, Монтгомери и Нильсом де Йонгом, и я бы не хотел сообщать всем нашим потенциальным аномиям, что мы занимаемся этим делом. Единственное, что я могу придумать, это заманить Эшкрофта в какую-нибудь ситуацию с интервью, чтобы он не знал, что разговаривает с детективом.

— Ты имеешь в виду, притвориться журналистом или что-то в этом роде?

— Это не может быть журналист из какого-либо основного издания, это слишком проверяемо — в любом случае, он не настолько известен, чтобы они заинтересовались им, — сказал Страйк. — Но я подумал о том, чтобы придумать что-нибудь в сфере образования, учитывая, что его театральная группа работает в школах. Что ты думаешь о том, чтобы попросить Болта сделать сайт о драме в образовании, что-то в этом роде?

Болт был IT-специалистом, к которому агентство обычно обращалось по всем техническим вопросам.

— Тогда, — сказал Страйк, — если он выйдет на тебя…

— Ты хочешь, чтобы я взяла у него интервью?

— Думаю, да. Не думаю, что он засек меня возле “Красного льва и солнца”, но лучше перестраховаться.

— Хорошо, — сказала Робин. — Давай поручим Болту работу.

— Это значит, что я должен буду выдать себя за тебя — Баффипоус — в “Игре Дрека”, пока ты у Эшкрофта. Как думаешь, ты сможешь составить для меня шпаргалку?

— Сделаю, — сказала Робин, приостанавливая свои действия в игре, чтобы добавить этот пункт в свой длинный список дел.

— В любом случае, — сказал Страйк, переворачивая страницу своего блокнота, — в списке кандидатов Кати есть еще один парень, который меня заинтересовал: Престон Пирс.

— Тот, который озвучивал Мэгса? Аноми вышел из игры, — внезапно сказала Робин. Она достала свой мобильный и позвонила Барклаю.

— Монтгомери сейчас у тебя на виду?

По разочарованному выражению лица Робин Страйк понял, что ответ был отрицательным.

— Вот черт, — вздохнула она, поблагодарив Барклая, и снова повесила трубку. — Извини. Продолжай о Престоне Пирсе.

— Двадцать семь лет, родом из Ливерпуля, цифровой художник, — сказал Страйк. — Похоже, он использует Норт-Гроув в качестве постоянной базы, хотя часто возвращается домой, судя по его аккаунту в Instagram. У него определенно есть те навыки, которые мы ищем, он не работает с девяти до пяти, а занимается различными внештатными проектами, и он также несет в себе обиду. Я нашел в Твиттере обмен мнениями между Престоном и Пером Правосудия о том, что “Червь” и “Магспи” — это карикатуры на рабочий класс.

— Кажется, я немного читала об этом, — сказала Робин, нахмурившись, пытаясь вспомнить. Перо правосудия было настолько плодовитым, что у нее не было времени прочитать все их записи в блоге. — Разве Перо не возражало против того, что Мэгспи из Ливерпуля? Потому что Мэгспи — вор, и они считали это стереотипом?

— Точно, — сказал Страйк. — Престон Пирс согласился с Пером, что Магспи — это оскорбление его родного города, и сказал, что если бы он знал, во что превратится этот персонаж, то никогда бы его не озвучил.

— Извини, — сказала Робин, подавляя зевок. — Это был долгий день. Я могла бы выпить пива.

— Выпей.

— Мы работаем, — сказала Робин, — и я должна оставаться в этой чертовой игре. Мидж на Кардью.

— Где он?

— Дома с бабушкой. В этом вся проблема, не так ли? Мы не можем видеть, чем занимается каждый из них за закрытой дверью.

— Выше голову, — сказал Страйк бодро. — Мы должны совершить прорыв.

— Что ж, завтра вечером я отправляюсь в Норт Гроув на первый урок рисования. Никогда не знаешь… Престон Пирс сейчас там?

— Да, да, — сказал Страйк, который сейчас просматривал Instagram на своем телефоне. Вот так. Это он.

Робин взяла телефон у Страйка и рассмотрела фотографию молодого человека без рубашки, жилистого и мускулистого, с длинными черными вьющимися волосами и большими обреченными глазами. У основания его шеи шла тонкая линия татуировки.

— Предположительно это тот, о ком говорила Флавия: человек, который никогда не носит рубашку, — сказала Робин, возвращая телефон.

— Тем временем, — сказал Страйк, убирая телефон в карман и возвращаясь к своему блокноту, — я не знаю, кто эта татуированная девушка, которая живет на Джанкшн Роуд, но я надеюсь, что ты сможешь выйти на нее в Норт Гроув. Если она знает Нильса, то, возможно, она посещает занятия по искусству… Что-то происходит в твоей игре?

Робин посмотрела на iPad, где был открыт частный канал, и застонала.

— Это Червь28 хочет поболтать, — сказала она. Вчера я провела два часа, пытаясь ее развеселить… Это точно девушка, — добавила она. Она сказала мне, что у нее только что начались месячные, и она чувствует себя дерьмово.

— Ах, — сказал Страйк. — Ну, это кажется убедительным.

— Кажется, я нашла ее и в Твиттере, — сказала Робин. Она там под ником Zozo, он же @inkyheart28. Зозо делает точно такие же грамматические ошибки, как и Червь28. Местонахождение аккаунта — Лондон, но у меня еще не было времени просмотреть все ее твиты. Я скажу ей, что не могу говорить некоторое время… извини — по — телефону — с — моей — мамой, — читала она вслух, пока печатала.

— Единственный материал, который у меня есть, касается Ясмин Уэзерхед, — сказал Страйк.

— У меня тоже есть немного на нее, — сказала Робин. — Ты первый.

— Она все еще работает на косметическую фирму в Кройдоне, — сказал Страйк, — и ведет их аккаунты в социальных сетях. Она живет со своими родителями, тоже в Кройдоне.