Ближе к восьми часам вечера мои глаза горят и мне приходиться оторваться от ноутбука. Сильно жмурюсь, тру пальцами веки и виски, но никуда не уходит дискомфорт. Появляется даже небольшая дымка от долгого просиживания за просмотром всего дерьма. Начало нового месяца никогда не приносит покоя, лишь его усугубляет, ведь все основывается только на этих проклятых бумажках.

Как бы там не было, с наступлением первого месяца весны погода все также остается непреклонна к переменам. Морозы у нас бушуют как хотят: завтра мирятся с нами, послезавтра дают продрогнуть до окоченения.

Усмехаюсь и начинаю приводить свой рабочий стол в порядок. Не о такой работе с детства я мечтал, хотя по крайне мере это помогает расширить горизонты в своей компетентности и качественности моего резюме, если когда-нибудь я решусь уволиться.

От всех бумаг отделяется какая-то маленькая квадратная, и я тянусь ее поднять. Разворачиваю и замираю, потому что не ожидал это здесь увидеть. Наверное, прихватил с дому при хаотичном собирании. Это небольшой портрет, нарисованный после наших первых катаний на ватрушках. Катя тогда была не в духе от моего появления. Я ее рассердил, поставил в неловкое положение. Еще в те минуты я не представлял, что позволю себе перешагнуть через ограничения и стану приставать к воспитательнице своего ребенка.

Я не бабник и не горжусь тем, что использовал манипуляции по отношению к Кате, просто на тот момент времени мне хотелось, чтобы ее внимание было направлено только на меня. Эгоистичные помыслы нарцисса Люцифера30 явно передались мне.

Провожу пальцем по резким темным контурам карандаша, словно вновь прорисовываю детали. Ее ледяная стена так яро вылезает за горизонты всего нарисованного, что невольно ловлю себя на том, как же мне было приятно за ней гонятся, ее подстегивать и заводить. Немного волос вылезают из-под шапки, чем обрамляют ее лицо в еще большей таинственности. Как бы глубоко я не забрался к ней, она все равно продолжит что-то скрывать от людей. Я и не сужу ее за это. Может потому, что вряд ли ее ячейки должны быть выставлены на показ.

Фонарик телефона вспыхивает. Откладываю рисунок, быстро его хватаю. Катя. Без промедления принимаю вызов и с облегчением выдыхаю.

— Я чуть с ума не сошел! Где ты пропадала?

— Семен? — обеспокоенный голос меня настораживает. В сердце попадает шип, как только различаю слезы. Черт! — Ты сможешь приехать ко мне?

— Катя, что случилось? — В голове сразу же вспыхивает образ того, как ее муж избивает, чем вызывает колоссальную ярость.

— Со мной все в порядке. Нам нужно поговорить. Я одна: мужа нет, сын остался на ночевке у друга.

Плечи опускаются, но это ни капельки не обнадеживает.

— Я приеду через полчаса.

Оказавшись перед дверью их квартиры, я слышу, как щелкает замок и через секунду передо мной появляется усталое лицо Кати. Не раздумывая о правилах этикета, сгребаю ее в охапку и нападаю на ее малиновые губы. Она удивляется, всхлипывает и все же расслабляется, позволяя мне проникнуть в ее жар. Приникает миниатюрной фигурой ближе ко мне, хватается за плечи, чтобы устоять на ногах. Мы целуемся так, словно это будет наш последний раз: ненасытно, остро, безудержно с толикой нежности. Я невыносимо скучал по ней. Мне так нравится впитывать в себя все то, что она дарит мне, и этот поцелуй стал открытием чего-то глубокого.

Мы отрываемся друг от друга, когда воздуха в легких не остается. Касаюсь ее тоненькой шеи, глажу и еще раз оставляю на распухших губах кроткий пылающий поцелуй. Обожаю вкус того, когда она сильнее распаляется от простых поцелуев. Голубые глаза девушки затуманиваются страстью, а запах ее мускуса проникает во внутрь меня, кажется, оставляет везде свои следы от лапок.

— Почему ты не отвечала на мои звонки? — Мои слова воскрешают ту же грусть, что увидел ее несколькими минутами ранее. — Что случилось, детка?

Но она ничего не отвечает, при этом отстраняется, тянет меня за руку, и я смиренно повинуюсь ей. Закрываю дверь, снимаю пальто и обувь и плетусь туда, куда она исчезла, замерев в дверном проеме. Во мне зарождается какое-то ощущение, будто в другую реальность попадаю, где мне не место. Качаю головой. Конечно, я не буду здесь чувствовать себя в своей тарелке, ведь это их квартира, их территория. Так вот что испытывала Катя во время ее визитов к нам? Это как лишняя деталь в конструкторе.

— Садись, — мягко просит и хлопает рукой по месту рядом с собой.

Сжимаю несильно руки в кулаки, прохожу вперед не смело. Как только я сажусь рядом с ней, ее прежняя отстраненность подстегивает меня заволноваться. Так и хочется взять ее за плечи, потрясти, чтобы она уже, наконец, сказала, но я упорно жду. Я всегда ее жду.

— Мой муж узнал о нас, — на одном дыхании проговаривает и ее уголки искажают прекрасное молодое лицо.

Костяшки побелели от давления. Я знал, неминуемо мы встретимся с трудностями нашей тайны, но я не предполагал, что это будет так скоро. Девушка моргнула пару раз, и внутренности скрутило в тугой узел от склизкой горечи, я не добивался того, чтобы видеть в ее зрачках тоску и попытки слез вырваться наружу. Черт. Она должна была улыбаться. Но не теперь.

— Мы вчера утром с ним поругались, и он дал понять, что готов подать на развод.

Именно в этой ситуации, я не знал, что сказать. Сожаление вряд ли сыграет нам на руку. Это покажется оскорблением относительно всего, что нас связывает.

Я притянул ее к себе. Ее голова расположилась на моей груди, пальчиками ухватилась за пиджак, а мои руки умиротворяюще гладили ее волосам. Тишина давила на голову, нисколько не разъедая вдруг появившееся дурное предчувствие.

— Что ты будешь делать? — просипел и втянул воздух носом. Не трудно было догадаться, почему Катюша была поглощена грустью: если ее родители отказались от нее в пять лет, то она не хотела, чтобы ее сын считал точно также. Развод родителей тоже имеют последствия, когда встаешь перед выбор: за кого ты именно?

— Ты думаешь, я выберу сторону мужа? — печально фыркает она и поднимает на меня очи. Я действительно так думал. Какой бы Снежной королевой она не была, но она все равно велась на заблуждения. — Ты думаешь меня не будет ждать разочарование? Я знаю, будет правильно развестись с ним, но куда ценнее наш сын. Как он воспримет все это? Хуже всего, если увидит меня с тобой.

— Катя,