быть одной. Ни мигрени, ни носков, ни ворчание твоего имбицила, мол, ты — худшая кухарка! Быть амазонкой так прикольно, в твоих зарослях потонут миллионы персидских красавчиков!»

— Боже, — тихо смеется, — это будет в ее стиле. И все же, повторюсь снова, Катюш, я была против твоих интрижек за спиной Миши, а теперь…я понимаю тебя. Если бы ты действительно любила своего человека, ни в коем случае не стала бы изменять. Вас связывала мелкая привязанность, ни более того.

Бьянки придвигается ближе ко мне, приобнимает за плечи и, совсем как мама, мудро шепчет:

— Не отказывайся от него, милая. Я видела вас вместе всего раз и несомненно вы созданы друг для друга. За любовь нужно бороться, а за нее борются двое любящих людей. Из нас получились никудышные жены, — у нас вырывается смешок сквозь слезы, — и не стоит удивляться, если мы сможем ограбить банк.

— И то верно.

— Правильно мне когда-то дедушка говорил, одних людей мы пытаемся любить, с тем единственным — погружаемся в истинный омут любви. Ты встретила ее. Мне еще предстоит увидеть того, кто действительно станет моим рыцарем на белом коне. Как глупо все еще верить в сказки.

— Как глупо их сочинять, — нервно смеюсь и оплетаю ее талию. — Почему с тобой я нахожу гармонию? Мне будет так тебя не хватать.

— Мне тебя тоже. Прости меня, что я вспылила в клубе.

— А ты прости, что была настолько нетактичной, что разрушила твой брак.

— Ни в коем случае! Ты что? Как тебе пришло такое в голову?

Ее голова шевелиться от резких восклицаний. Приподнимаю подбородок.

— Вадик сам решил, чего он хочет от этой жизни. Я тоже сделала выбор.

— Ты рассказала об этом Оксане?

Отрицательно качает головой, и ее выбившаяся прядь щекочет мне лоб. Я прижимаюсь к ней лицом, вдыхаю родной запах мандаринов, блаженствуя от того, как же мне хорошо с девочками.

— Насть, пообещай мне, что ты не будешь пропадать в своей Америке, даже если встретишь красивого брутального мужчину.

— Обещаю, — с теплотой отвечает.

Надежда всегда умирает последней.

Так мы просидели еще несколько минут до тех пор, пока наши спины не стали напоминать крючки и не появились покалывания в позвоночнике от долгого сидения в странных позах. Мы решили отложить душераздирающие беседы на потом, воспользовавшись случаем рассказать о каких-нибудь моментах с работы или из нашей молодости, попивая для пущей расслабленности новые порции коктейлей. От сердца отлегли нервозность и смятение, поселилась глубокая благодать после непогоды. На фоне этого появилась решительность. Я понимала, как следует дальше поступить, какие попытки должна рассчитать, чтобы спасти отношения между Мишей, и определиться, кто мы друг для друга с Семеном. Но в глубине души я знала, возможно, у нас троих нет будущего.

На следующий день я отпрашиваюсь с работы, не указав истинный мотив прогула, и спешу добраться до зала, в котором мне доводиться находиться около трех часов. Вся энергия, бурлящая в стенках организма, требует разрядки и мне не хочется этому противиться. На самом деле надо вставить свои мозги на место.

Миша не отвечает на звонки. Не читает сообщения. Его друзья не хотят со мной выходить на контакт, так как их поддержка сейчас важнее, чем объяснение продажной жене, которая вдруг решила о нем вспомнить. Успокаивает то, что он хотя бы в порядке по словам одного из самых близких корешей. Тошнота все еще колом стоит в горле и в груди, а картина нашего утреннего скандала никак не пропадает перед глазами. Я ранила его, резко и без милосердия. Возможно, фаршировать меня — это принятые нормы комильфо, но я не могу выставить за дверь то, что чувствую рядом с Семеном. Чувства такое дерьмо!

Перестроившись, настроив тело клокотать, наношу пять подряд ударов, вызывая тупую боль на костяшках пальцев. Груша немного откланяется, затем летит на меня и пользуюсь возможностью скомбинировать косой удар ногой и крюк локтем, вернувшись в стойку. Руки, затянутые бинтами, мелко дрожат, доносится звон цепей и сродни этому вяло откликаются кости.

Я давно не пользуюсь услугами тренеров, так как в этом деле просто ищу пользу для своих слабых нервов, выливая грязь на ни в чем неповинную грушу. К тому же одиночество, где я сама с собой могу найти гармонию, совмещает терапию «безболезненного выплеска эмоций». Допустим, это помогает, но нисколько не выравнивает отрезок со множество точек. Психотерапевт, которого посещать стала после выпуска из детдома, настаивала на моей перезагрузки с чего-то жестокого и дикого, лишь бы не покалечить себя изнутри.

Выпрямляюсь и стираю со лба россыпь пота, с трудом выдохнув. Смурой день пробивается в окна, и я хмурюсь еще больше вместе с ним. Запутывается больше и больше, как будто ответа вовсе нет. Во мне нет сомнений, как бы я не оттягивала момент поговорить с Семеном — я до сих пор не отвечаю на его звонки, — вот только во мне есть материнский инстинкт. Будет ли правильно влиять на сына относительно безветренной головы его мамы, что побудила открыть ящик Пандоры? Будет ли честно, если продолжим делать вид перед Артуриком, что ничего нет? Правильно ли я дам понять своему сыну, что изменять своему мужу отныне стало искушением?

Семьи больше нет. И это горько осознавать, особенно, когда ты этим жила.

Телефон в сумке оживает. Я поворачиваюсь снова к груше и без принудительного соблюдения правил, пинаю ее. Я чуть не валюсь на спину, делаю пару шагов, лишь бы удержать равновесие, и вместе с тем признаюсь самой себе — я в очередной раз облажалась. Отстой.

Семен

Она не берет трубку. Да что, мать вашу такое?

Швыряю телефон на стол, сметая некоторые бумаги на пол и со свирепостью впиваюсь пальцами в свой подбородок. Позвонив ей вчера, я был убежден и верил, она перезвонит, но наступил сегодняшний день — ни ее присутствия на работе, ни доступ в сети. Где она, черт возьми?

Стук в дверь нарушает мои вдумчивые стенания, кручу медленно головой, разгоняя склероз и разрешаю войти. Марго, как грациозная и одновременно пугливая лебедь влетает в кабинет, неся в руках очередные бумажки. Ругаюсь себе под нос. Именно из-за месячного отчета по расходам мне и приходиться торчать допоздна, никак не найдя лазейку выпутаться на встречу с Катей. Вдобавок меня злит, что она отвернулась от меня, как только возникли трудности.

Я знаю, что это связано с нами.

Махнув рукой вдруг притихшей девушке, она уходит, оставив меня среди груды проверки всего этого. Благослови меня