— Пустая трата времени, — ответил я, изрядно смягчив высказывание.

Сержант рассмеялся.

— Рукопашный бой развивает скорость реакции, координацию движений, физическую выносливость, ловкость и умение держать удар. Техника закрытой руки помимо всего прочего способствует более полному контролю сверхэнергии, а вот техника руки открытой — лишь её надстройка, которая начисто проигрывает в эффективности энергетическим конструкциям. Это удел слабосилков и фанатов боевых искусств. — Он подошёл к вкопанным в землю столбам, несильно ударил по прибитой на них доске, и та разлетелась облаком трухи и щепок. — Эффектно, но в твоём случае неэффективно.

— На вводной лекции говорили, будто создание энергетических конструкций не для операторов восьмого-девятого витка, — заметил я, справившись с удивлением.

— Ерунда! Всё у вас с этим в порядке! Виртуозами не станете, но виртуозов и немного на самом деле, — отмахнулся сержант, потом глянул на меня и тяжело вздохнул. — Хочешь поупражняться?

Я закивал, желая не столько опробовать новую технику, сколько избежать очередного избиения шестом.

— Ладно! — махнул рукой Александр Малыш. — Может, тебе и на пользу пойдёт. Но действуй на свой страх и риск, покалечишься — твои проблемы.

— Согласен!

— Согласен он… — без всякого энтузиазма в голосе проворчал сержант и прочёл короткую лекцию, сделав упор на необходимости идеального расчёта времени и контроля вкладываемых в удар джоулей. — Ошибёшься — либо энергия выплеснется слишком рано и толку не будет, либо ускорит движение руки до такой степени, что сломаешь кости. Имеет смысл вторым потоком обеспечивать защиту, но ты пока многослойное оперирование не потянешь, даже не пытайся. Закрывать сверхсилой нужно не только кулак, но и запястье, и локоть. По сути, придётся полностью дублировать энергией мышцы, связки и кости. И ещё один момент — тренировки приведут к выработке соответствующих рефлексов, потом будешь долго переучиваться, чтобы уйти от управления сверхэнергией с помощью жестов. Усёк?

— Усёк. А можно попробовать?

— В другой раз!

В ход пошёл шест, пришлось уворачиваться и блокировать удары. Погасить больше трёх-четырёх замахов подряд никак не получалось; досталось мне в итоге изрядно. Не особо помогла после тренировки даже короткая медитация — на обед едва прихромал.

В столовой постоянно ловил на себе взгляды Феди, Бори и Маши, севших наособицу от остальных, но не могу сказать, будто из-за этого кусок в горло не лез; смолотил всё до последней крошки: и стандартную порцию, и усиленный паёк. И даже тот факт, что эта троица то и дело покатывалась от смеха, определённо потешаясь надо мной, настроения испортить не смог.

Плевать!

После обеда настало время самоподготовки и курсанты оказались предоставлены сами себе, я же потащился на склад. Там Михаил Дмитриевич сразу выставил на стол бидон, а стоило только охладить его содержимое, наполнил две кружки квасом и велел тащить манекен.

— Давай полюбуемся на твоё художество! — заявил прапорщик, потом вздохнул. — Да-а-а! Корявенько…

Я не обиделся, хлебнул холодного кваса и развёл руками.

— Как получилось.

— Плохо получилось! — отрезал кладовщик и достал нож с необычной формы железными упорами. — Это нож разведчика. И это в первую очередь не оружие, а инструмент. А ещё — преимущество. Не слишком большое — примерно как козырная шестёрка, поэтому, если возникнет желание кого-нибудь зарезать, пусть лучше твоему недругу кирпич на голову упадёт. Нож — на самый крайний случай.

Я кивнул и даже не заметил, как прапорщик резко развернулся и воткнул клинок в ногу манекена, чуть ниже паха с внутренней стороны.

— Ну, неуч, какие сосуды были повреждены? Какие последствия повлечёт ранение и как сильно скажется на дееспособности противника?

Да уж — лучше бы с разрисовкой манекена так не спешил. Теперь придётся отдуваться…

Дальше дни полетели, будто листки отрывного календаря, — только успевай отсчитывать. Двадцать пятое, двадцать шестое, двадцать седьмое! И никакого просвета.

С утра брал в оборот Дыба, заставлял рвать то связки в растяжке, то жилы в поднятии всяческих тяжестей. Потом выкладывались, генерируя электричество и пытаясь совладать с кинетической энергией на тренажёрах. Ну а дальше в меня вколачивал премудрости рукопашного боя Александр Малыш. Вколачивал — это в буквальном смысле слова, без дураков; если б не медитации с самоисцелением, точно бы в медсанчасть загремел и как бы ещё не в одну палату с Казимиром.

Ситуация с ним тоже давила на нервы, поскольку выписка злобного урода должна была состояться со дня на день, и ничего хорошего мне это обстоятельство точно не сулило. Но тут уж жалей — не жалей, ничего не изменишь.

Ещё нисколько не радовали походы на склад. Привык считать себя умным и сообразительным, но прапорщик не был доволен никогда и ничем, меня он иначе как неучем и тупицей не называл. Что обидней всего — ругался старый хрыч не просто так, а неизменно по делу. Ударил не туда, не так и не под тем углом. Перепутал название артерий, не сумел вспомнить последствия рассечения тех или иных кровеносных сосудов, значит — туп, глуп, ленив, криворук и слабоумен. В особо запущенных случаях — всё разом.

Подобных эпитетов Михаил Дмитриевич знал превеликое множество и сыпал ими, не повторяясь. Я бы даже плюнул на всё, да только уйти и хлопнуть дверью не было никакой возможности, а перетаскивание неподъёмных ящиков из одного конца склада в другой меня не устраивало куда больше, нежели выслушивание оскорблений. Впрочем, кое-что, по мнению прапорщика, я всё же делал хорошо. Ну да — охлаждать квас с каждым разом получалось всё быстрее и с меньшими усилиями.

Просто перестал вытягивать связанную сверхсилой тепловую энергию из жидкости, а вместо этого приноровился нейтрализовать её прямо в бидоне. Процесс заметно упростился, и я начал управлять им на каком-то подсознательном уровне, что позволило плавно регулировать температуру напитка, не боясь переборщить, выдав десяток лишних килоджоулей. Теперь всегда знал, сколько именно усилий остаётся приложить и когда следует остановиться. Пустячок, а приятно. Вроде как — не совсем безнадёжен.

Ещё некоторые подвижки наметились в обращении с шокером. После инцидента с Казимиром сержант ни к кому в пару назначать меня не стал, вместо этого использовал для демонстрации приёмов работы с дубинкой, а заодно — ударов, захватов и бросков. Усваивался так материал куда лучше, нежели в спаррингах с другими курсантами, только вот Боря невесть с чего возомнил, будто я сам попросил об этом инструктора, лишь бы только не сталкиваться с ним, и просто-таки раздулся от самодовольства.

— Убежал под юбку к мамочке! Ко-ко-ко!

Если б тут же не скалил зубы Федя Маленский, точно врезал бы уроду, а так не стал на неприятности нарываться. Пусть брешет, не угомонится — рано или поздно своё получит. Неприкосновенным дружба с заместителем командира отделения его вовсе не делала.