В тот момент разумнее всего было бы забить тревогу. Тогда КГБ немедленно начал бы погоню, перерыл бы квартиру Гордиевского в поисках улик, которые могли бы указать на его местонахождение, опросил бы всех друзей и родственников, удвоил бы надзор за британскими дипломатами, а затем перекрыл бы все пути к бегству — по воздуху, по суше и по морю. Однако нет никаких свидетельств того, что группа наружного наблюдения что-либо предпринимала утром 20 июля. Более того — похоже на то, что ее участники поступили ровно так, как поступают все приспособленцы во всех автократических системах, где честное признание своих ошибок сурово карается: они вообще ничего не стали делать — просто понадеялись, что проблема как-нибудь рассосется сама собой.

7:30 утра, Ленинград

Эксфильтрационная команда МИ-6 припарковалась рядом с ленинградской гостиницей «Астория». Кагэбэшные коричневые «жигули» ехали за ними до самого центра города, а потом отстали. «Наверное, у нас появился новый хвост», — решил Аскот. Британцы открыли багажники и «принялись нарочито копаться внутри, чтобы продемонстрировать соглядатаям: нам нечего прятать, в багажниках у нас действительно полно багажа». Джи и обе женщины зашли в гостиницу, чтобы покормить младенца и позавтракать («отвратительными яйцами вкрутую и деревянным хлебом»), а Аскот остался сидеть в машине и делал вид, будто дремлет. «Вокруг шныряли кагэбэшники, а мне не хотелось, чтобы кто-то заглядывал к нам в салон». К его машине дважды приближались какие-то люди (поодиночке) и всматривались сквозь стекло; оба раза Аскот делал вид, будто внезапно проснулся, и очень сердито смотрел на незнакомцев.

По оценке Аскота, чтобы преодолеть примерно 160 километров до условленного места встречи, понадобится часа два. Таким образом, чтобы успеть туда к половине третьего (с большим запасом), им нужно выехать не позже 11:45. И то, что до Ленинграда за ними ехали «жигули», и то, что здесь ошивались какие-то чрезмерно любопытные типы, говорило о повышенном интересе КГБ к их машинам. «В тот момент я уже понимал, что они собираются пасти нас до самой границы, и это как-то обескураживало». Конечно, мощные западные автомобили были вполне способны оторваться от одной кагэбэшной машины советского производства и успеть свернуть на запасную полосу, оставшись незамеченными. Но что, если кагэбэшники пустят еще одну свою машину спереди, как они это иногда делают? Если Пимлико не сумеет уйти от надзора, они, быть может, едут прямиком в засаду. «Больше всего я боялся того, что две команды КГБ замышляют двойной захват прямо на нашем месте встречи. Мой прежний оптимизм быстро испарялся».

Нужно было как-то убить два часа, и Аскот предложил, смеха ради, сходить в Смольный институт и монастырь — одну из самых чтимых святынь коммунистов. Когда-то там располагался Смольный институт благородных девиц — первое в Российской империи женское учебное заведение (только для дворянок). Затем, в дни Октябрьской революции, Ленин приспособил это величественное здание в стиле классицизма под свой революционный штаб, а потом там размещалось правительство большевиков — до тех пор, пока его не перенесли в Москву, в Кремль. Теперь, по словам Аскота, в Смольном выставлялась всякая лениниана.

В саду возле Смольного четверо британцев уселись на скамейку и для вида дружно склонились над путеводителем. «На самом деле мы устроили последний военный совет — повторили все, что нужно было помнить», — вспоминал Аскот. Если они благополучно доедут до места встречи, содержимое багажников нужно будет перераспределить, чтобы там могли поместиться беглецы. Пока мужчины будут разгружать багажники, Рейчел разложит на обочине все приготовленное для пикника, а Каролина тем временем, держа на руках Флоренс, направится к началу съезда на запасную полосу и будет смотреть в оба. «Заметив что-нибудь подозрительное, она должна была снять платок». Но если горизонт будет чист, Джи поднимет капот своей машины, чтобы подать Пимлико сигнал: все в порядке, можно вылезать из укрытия. Поскольку все боялись невидимых микрофонов в автомобилях, все действия следовало совершать без единого слова. Если Гордиевский будет один, его спрячут в багажник к Джи. Подвеска у «форда» была более высокая, чем у «сааба», и если в багажнике окажется лишний вес, со стороны это будет чуть менее заметно. «Артур должен был первым отъехать от места встречи, — писал Аскот. — А я должен был прикрывать его сзади — на случай попытки протаранить его багажник».

Штаб Ленина по подготовке революции оказался удачным местом для сборища заговорщиков. «Мы, можно сказать, щелкали КГБ по носу».

Перед тем как снова рассесться по машинам и преодолеть последний отрезок пути, британцы прогулялись по берегам Невы и понаблюдали, как река течет мимо заброшенной верфи, «заваленной теперь останками ржавых бесколесных автобусов, с ошметками целлофана, запутавшимися в прибрежных камышах». Аскот решил, что теперь — самое время пообщаться со Всевышним. «Мы все четверо погрузились в размышления. Все мы очень остро ощущали связь с каким-то потусторонним началом — и она нам была необходима».

На окраине Ленинграда они проехали мимо большого поста ГАИ с дозорной вышкой. А уже через несколько секунд за ними пристроилась голубая «лада» с двумя пассажирами-мужчинами и высокой радиоантенной. «Мы сразу приуныли, — писал Аскот. — Но худшее было еще впереди».

8:25 утра, Зеленогорск

Гордиевский сошел с поезда и огляделся по сторонам. Городок Зеленогорск (до 1948 года известный под своим финским названием — Териоки) уже просыпался, и на станции было людно. Казалось невероятным, что хвост за Гордиевским мог добраться и сюда, но в Москве, наверное, группа наружного наблюдения уже подняла тревогу. Возможно, пограничный пункт в Выборге — в 75 километрах к северо-западу отсюда — уже предупрежден. Согласно плану побега, теперь Гордиевский должен был сесть в автобус, проехать на нем оставшуюся часть пути и выйти возле дорожного указателя «836» — в 836 километрах от Москвы и примерно в 25 — от приграничного города. На автостанции Гордиевский купил билет до Выборга.

Старенький автобус был наполовину пуст, и когда он с хрипом выехал из Зеленогорска, Гордиевский попытался устроиться поудобнее на жестком сиденье и закрыл глаза. Перед ним уселись два мужика лет тридцати, разговорчивые и дружелюбные. А еще, хоть было только девять утра, они оказались уже сильно навеселе (такое явление можно наблюдать, наверное, только в России). «Вы откуда? — спрашивали они заплетающимися языками. — Куда едете?» Гордиевский пробормотал что-то неразборчивое, но, как это бывает с пьяными, жаждущими общения, они повторили свои вопросы уже громче. Он ответил, что навещал друзей в деревне поблизости, вспомнив какое-то название из атласа. Даже ему самому такой ответ показался отъявленной ложью. Но подвыпивших мужиков он вполне устроил, а минут через двадцать они, слегка покачиваясь, вышли и приветливо помахали ему на прощанье.

По обеим сторонам шоссе тянулись густые леса — хвойные деревья вперемежку с низкорослыми березами и осинами, и изредка виднелись поляны со столами для отдыха. Здесь легко заблудиться, но еще здесь хорошо прятаться. Навстречу ехали автобусы с туристами-скандинавами, спешившими на молодежный фестиваль. Еще Гордиевский заметил большое количество военной техники и бронетранспортеров для личного состава с вооруженными солдатами. Здесь, в приграничном районе, размещалось много воинских частей, и, возможно, прямо сейчас велись учения.