— О том, что такое война.

Вайхирская женщина улыбнулась усталой улыбкой.

— Наша война не такая, как твоя. По твоей мере времени мы ведем ее уже тысячу лет. И вот уже три века, с того времени, как потеряли нашего бога, мы проигрываем.

В этот момент в ее каменном глазу было больше жизни, чем во втором, зелено-золотом.

— Потому нам нужно кое-что сделать раньше, чем мир падет нам на головы. Раньше, чем мы вымрем.

— Вымрете? — Кей’ла указала на окружавшую ее зеленую террасу, журчащий ручей, на входы в жилые пещеры. — Вы не кажетесь вымирающими.

Гримаса четверорукой женщины сделалась резче, от губ остался только будто ножом прорезанный шрам.

— Тридцать Рук — мощнейшее племя в этой части мира. На много дней пути нет тех, кто нас сильнее. А ведь нас — половина от того, сколько было сто лет назад, и четверть — от того, сколько было, когда бог ушел оплатить свой долг. Его поймали в ловушку, и мы уже не можем пить души из его тела, чтобы передать их нашим детям, чтобы одарить их разумом. Сейчас…

Два Пальца хмыкнул.

— Ванахера…

Девочка впервые услышала, чтобы кто-то называл так Уста Земли. Это не звучало как имя или прозвище.

— Нет-нет… — Великанша покачала головой. — Я не заберу ее туда, не показав ради чего… Она говорила на площади суда, у нее четыре руки. Пусть знает.

— Многим это не понравится.

— Многие не хотят ничего делать. Многие говорили: «Пусть остается все как есть, может, он сам освободится; может, он подвергает испытанию нашу веру;

может, все будет как всегда». — Она ударила ладонями по рукоятям сабель. — Нет. Не будет. И потому Пучки Снов, Плоские Лица, Сломанные Копья и другие пойдут с нами. Если Товет не желает или не может освободиться… Может, мы сумеем.

— Я не из тех, кто говорит «нет», — Два Пальца сказал это едва слышным шепотом. — Тебе нет нужды меня убеждать.

Кей’ла засмеялась, притянув к себе оба взгляда: желтый и зелено-золотой.

— Она говорит не о тебе, Два Пальца. И не говорит обо мне. Говорит о себе. Это себя она желает убедить, что поступает правильно, да?

Взгляд Уст Земли сделался мягче.

— Мудрая девочка. Да. Себя. Тебя это удивляет, дитя?

— Нет, ванахера, не удивляет.

— Знаешь, что означает «ванахера»?

— Нет. А я должна знать?

— Этого не перевести одним словом. Твой язык слишком убогий, слишком… логичный. Ближе всего будет «глубоко копающая, когда остальные стоят и смеются».

Два Пальца заметно вскинулся.

— Я не права, воин? — Уста Земли прищурила зеленую пещеру, полыхающую огнем, в которую вдруг превратился ее настоящий глаз. — Ты ведь тоже осмеливаешься говорить мне, что я могу, а чего не могу делать. Многим это не понравится? И с каких это пор ты — голос многих?

Вайхир отступил на полшага, вскидывая обе руки в защитном жесте, хотя Уста Земли не сделала ни единого движения в его сторону.

— Кона вейхи блосс. Саури-нои трев комнре.

На этот раз обозлено фыркнула Кей’ла.

— Может, произнесешь это на меекхе, а? Не говори, если я не понимаю, о чем речь.

— Он сказал, что ошибается. И что ты можешь узнать правду. Ты хочешь этого, дитя?

Правда. Она уже познала ее. Тянущую сердце, лишающую сомнений злую ведьму.

Отчего нет?

В Зале Коней Эвикиат и Сухи раскладывали на столах карты, свитки шелестели и отдавали затхлостью. Похоже, княжество давно уже не вело войн на своей территории. При виде Деаны оба слегка поклонились и вернулись к работе.

Коссе Олювер и Вуар Сампоре уже встали на свои места, оба в боевом облачении, будто собирались отправляться в бой прямиком из дворца. Но, по крайней мере, хорошо уже то, что новый аф’гемид Буйволов не притащил в зал заседаний большой щит и десятифутовое копье. Зато у него был короткий прямой меч, кинжал в широких ножнах, ламеллярный доспех до коленей и высокий шишак, который он, к счастью, снял и отложил. Командир Соловьев набросил на кавалерийскую кольчугу желтую якку с вышитым на груди и спине символом Рода Соловьев, был с луком и саблей. Когда Деана вошла, Вуар низко поклонился, скрестив на груди руки, но не отвел взгляда от ее экхаара. Словно пытался прожечь своими синими глазенками в нем дыру.

Зато Олювер ограничился коротким салютом, а на его загоревшем лице блеснула экономная улыбка. Она всегда забывала, насколько командир высок: Буйволы уже многие годы отбирали в свои ахиры парней, которые отличались ростом и силой. Разве только легендарные черные великаны из Уавари Нахс были мощнее их — а впрочем, как она слышала, среди Буйволов находилось немало родственных по крови тому племени. На поле битвы они создавали мощный, неподвижный и жесткий строй. Зато только атака слонов могла сломать их ряды. Хотя, говорили, даже это не всегда помогало.

Деана ответила обоим коротким кивком и спокойно подошла к столу. Широкая мраморная поверхность поддерживалась шестью статуэтками в виде вставших на дыбы коней. У Деаны в голове мелькнуло, что мастер, который вырезал этих животных, стоил своего веса в золоте.

— Где Варала?

— Сейчас придет, госпожа. — Сухи прервал раскладывание карт и склонил голову в жесте театрального уважения.

Она чуть зубами не заскрежетала. Наедине отравитель порой называл ее дикаркой, а порой, когда они ссорились особенно отчаянно, — тупой беременной обезьяной. Зато в обществе других выказывал Деане чрезмерное уважение, подчеркивая ее положение Госпожи Пламени и разыгрывая всю эту комедию. Но нещадно раздражал ее этим. Что еще хуже, его это, похоже, отлично развлекало.

— Что мы знаем?

Оба аф’гемида подошли к столу, позвякивая доспехами. Буйвол склонился над картой, словно железная гора.

— Госпожа Пламени, могу я сказать первым?

— Да.

— Вести пришли поутру. Несколько дней назад — тут информация противоречива, и мы точно не знаем, когда именно, четыре или пять, — армия Северной Гегхии под командованием Хантара Сехравина напала на лагерь Кровавого Кахелле. У них было много магов, и те попытались буквально выкурить рабов с Халесийской возвышенности на равнины к востоку. Огнем.

Деана кивнула. Как меекханцы, так и иссарам ценили магию на поле битвы, но никогда не ставили ее на первое место. Основывать всю тактику на чарах — рисковать: если маги устанут либо погибнут, ты останешься с пустыми руками против разъяренного врага.

Она взглянула на карту. Северная Гегхия не граничила с возвышенностью, а значит… Такое стратегическое мышление, планирование, предвидение реакции вражеской армии — почти как поединок в темной комнате с врагом, чье оружие и любимый стиль боя тебе не известны. И только когда он сделает движение, когда запоют клинки, ты начнешь его узнавать и с каждой атакой — увеличивать свои шансы. Что князь Гегхии хотел сделать, если бы его план удался?