терялся в догадках, как выйти из положения. Дело шло о жизни и смерти для некоторых из нас, а для сеньорит еще о худшем. Сначала я хотел сообщить обо всем капитану Лантанасу, дону Грегорио и негру, но затем сообразил, что это дела не изменит, а, наоборот, ускорит катастрофу. Я знал капитана за человека доверчивого и добродушного. А что, если он не поверит в заговор и, потребовав признания от мошенников, только повредит делу спасения? Из слов Страйкера и Девиса я понял, что исполнение задуманного злодеяния было отсрочено до того момента, когда барк очутится в виду берега, по пути в Панаму. У меня, таким образом, было достаточно времени, чтобы найти какой-нибудь выход.

После долгих размышлений я наконец выработал план действий, решив прикинуться сообщником негодяев и стать во главе заговора. Поняв из беседы двух сиднейских жуликов, что у них уже возникли раздоры по поводу дележа добычи, я увидел, что на этом можно сыграть. В ту же ночь я заручился доверием Страйкера, был принят в их компанию и, скрепя сердце, стал орудовать вовсю.

Не желая возбудить подозрения моих новых товарищей, я должен был притворяться угрюмым по отношению к сеньоритам, охрану которых вы мне поручили. Не раз у меня ныло сердце при мысли о вас и мистере Вилли. Передо мной невольно вставал вопрос, что бы было, если бы я не попытался спасти ваших невест. Особенно тяжело было, когда пришлось отклонять их разговоры, отвечая грубо и нелюбезно, чтобы не выдать себя, так как за мной следили много глаз и подслушивало много ушей. Сказать же им правду — значило погубить все дело. Они, конечно, сразу пошли бы к старикам, а раскрытие тайны привело бы нас всех к немедленной смерти.

Тогда мне стало ясно, что всех спасти не удастся и что ради сохранения жизней сеньорит надо пожертвовать жизнью двух стариков и кока.

Но в конце концов все сложилось так счастливо, как я и не предвидел. Все живы — чего же мне больше желать?

Рассказчик умолк в порыве радостного сознания, что все беды миновали. Слушатели молча разделяли его чувства. После некоторой паузы он продолжал:

— Наконец, в виду берега, как и было решено, настало время для свершения страшного дела. С наступлением ночи мы принялись за него, я — в признанной роли вождя. Сначала мы спустили лодку и поместили в нее свои вещи. Потом мы разделились: часть людей пошла за золотым песком, а другая — за сеньоритами. Я оставил Гомеца их охранять, боясь слишком рано накликать беду.

Вместе с Девисом, оказавшимся чем-то вроде судового плотника, мы взялись просверлить днище и с этой целью спустились в трюм. Там я предложил ему дать обреченным возможность спастись, отказавшись от потопления «Кондора». Несмотря на то что он бывший каторжник, он не так жесток, как другие, и потому согласился на мое предложение. Мы вернулись на палубу, как будто выполнив поручение, на самом же деле не тронув дна судна. Высунув голову из люка, я увидел, что вся команда уже в лодке и сеньориты там же.

Не зная, что они сделали с доном Грегорио и шкипером, я очень опасался, не избили ли они их, как предлагал было Падилла. К сожалению, проверить это мне не удалось, так как, пока я ходил бы в каюту, они могли отчалить; некоторые уже подавали голос за это. Тогда я очутился бы в ловушке, а девушки оказались бы без защиты. Такой конец разрушил бы все мои планы, и потому я поспешил в лодку.

Мы стали грести прямо вперед, оставив судно в том же виде, в каком оно было весь этот день. Еще долго мы не теряли его из виду и могли рассмотреть его поднятые паруса, совсем так, как будто вся команда была налицо и управляла им.

— Но флаг был перевернут? — спросил Кедуолладер. — Он был в таком виде, когда нам повстречалось судно. Как могло это произойти, Гарри?

— Ах, то, что он был вверх ногами? Я сам это устроил ночью, думая, что таким образом их скорее могут спасти.

— Вы и это сделали? — радостно воскликнул Кроуджер. — Какое счастье! Не будь этого тревожного сигнала, крейсер прошел бы мимо, и… Но продолжайте. Расскажите нам, что было дальше.

— Вскоре мы выбросились на берег, не подозревая, что это остров. Судьба благоприятствовала нам и здесь. Будь это материк, нечего и говорить, что дело приняло бы совсем иной оборот. После причала мы оставались всю ночь на берегу, где оказалось несколько пещер. Мужчины заняли большую из них, а сеньориты поменьше. Я сам позаботился поместить их подальше от этой компании, чтобы оградить их от вторжений, но они, верно, уже рассказали вам о том, что это не очень-то помогло. В ту же ночь к ним явились Гомец и Гернандец, оказавшиеся теми самыми молодцами, которые еще в Сан-Франциско доставили вам немало хлопот. Они, как вы знаете, проникли в пещеру и наговорили девицам всяких дерзостей. Правда, я был недалеко, и если бы дело пошло дальше слов, то, конечно, сумел бы расправиться с негодяями. На следующее утро, проснувшись рано, мы увидели, что лодку разбило волнами во время шторма и унесло в море. Но, полагая, что она нам больше не понадобится, никто о ней не горевал. Затем начался дележ золота, после чего возник важный вопрос, по крайней мере для меня: кто уведет девиц?

Как я и предполагал, Гомец и Гернандец стали предъявлять свои права, но я приготовился их оспаривать, хотя бы мне это стоило жизни.

Прикидываясь влюбленным в донью Кармен, я уговорил Девиса на то же относительно доньи Иньесы. Мы выступили со своими требованиями. Дело кончилось тем, что я и Гомец, то есть де Лара, должны были драться на пистолетах, и хотя я смерти не страшился, но боялся оставить девушек без защиты.

Дуэль была уже назначена, так как другого выхода не предвиделось. От пистолетов мы имели право, в случае надобности, перейти к холодному оружию.

Все было решено, и мы собирались начать, когда вдруг голландец, влезший на скалу для наблюдений, крикнул нам, что мы пристали не к материку, а к острову.