— А не лучше ли месть и жизнь? — произнес Рокас, подходя к ним вместе с Диацом. По тому, как они запыхались, видно было, что они бежали, торопясь сюда. — Живей, товарищи, идите за мной. Я найду способ сохранить жизнь и отомстить за все, быть может, скорее, чем вы думаете.

— Это бесполезно, Рафаэль! — сказал де Лара, не разобрав еще хорошенько, что, собственно, предлагает его товарищ. — Если мы побежим, нас сразу пристрелят. Да и куда бежать?

— Пойдемте, я покажу — куда. Не унывайте и не сомневайтесь. Нам дорога каждая минута. Если только мы вовремя поспеем.

— Куда поспеем?

— К лодке.

Эти слова сразу оживили де Лару, так как они обещали не только спасение, но и сладость такой мести, какая, по его мнению, еще никогда не выпадала на долю смертного.

Вся его мрачность исчезла. Вместе с двумя товарищами он бодро пошел за Рокасом к скале. Через несколько секунд они уже спускались другой дорожкой прямо к бухте. Ни английские моряки, ни прибывшие с ними матросы не подозревали о приближающейся опасности. Если бы разбойникам удался их план, счастье легко могло изменить защитникам «Кондора».

Глава LIII

СЧАСТЬЕ ПОЧТИ ИЗМЕНИЛО

Вот что происходило в это время у подножия скал.

Оставив лодку и боцмана у берега, новая команда «Кондора» направилась к концу бухты. Сначала они подвигались очень осторожно, но, пройдя за скалистый свод в ее центре и увидев лощину и находившихся там, они смело ринулись вперед. Бороться им было не с кем: вместо вооруженного неприятеля их ждали две девушки. За ними стояло несколько мужских фигур, скорее похожих на привидения, чем на людей. Лица всех были страшно угрюмы, а ноги так слабы, что они с трудом на них держались.

Спрятав свои кортики и револьверы, наши герои поспешно приблизились к бежавшим навстречу девушкам и заключили их в объятия. Никто из них не мог говорить от волнения. В двух словах сообщив, что дон Грегорио жив и невредим, Кроуджер и Кедуолладер стали искать глазами Гарри Блю.

Старый моряк стоял немного поодаль и так растерялся, что даже не в силах был поздороваться. Кроуджер резко повернулся к нему, смотря на него сурово и грозно, как смотрят на величайшего в мире преступника. После всего, что случилось и что он слышал от дона Грегорио, это и не могло быть иначе. Все-таки молодой человек решил выслушать виновного прежде, чем произнести свой приговор.

— Я требую, — обратился он к Блю, — чтобы ты рассказал мне все откровенно, не скрывая правды и не лукавя. Если твоя измена так коварна, как я думал, не жди от меня пощады. Единственное, что может хоть немного облегчить твою участь, — это искреннее признание во всем.

Кроуджер вытащил шпагу из ножен и стал против штурмана, точно ожидая одного только слова, чтобы броситься и совершить над предателем заслуженную казнь.

Сам Гарри тоже был вооружен кинжалом и револьвером, но вместо того, чтобы готовиться к защите, он стоял, опустив голову на грудь, уничтоженный и подавленный. Кроуджер, видя, что он молчит, и, считая это молчание признанием вины, с негодованием воскликнул:

— Сознавайся, изменник, скорее, пока я не успел тебя убить!

— Убивайте меня, если желаете. Я счастлив, что могу умереть с сознанием исполненного долга. Все, что было в моих силах, чтобы доказать вам свою благодарность за то, что вы однажды спасли мне жизнь, я сделал…

Не успел он договорить, как лезвие шпаги отвела в сторону женская рука и нежный голос произнес:

— Подожди, Эдуард. Что ты хочешь делать? Ведь этому человеку я и Иньеса обязаны жизнью!

— Да, — добавила Иньеса, подходя к ним. — Помимо жизни мы еще обязаны ему и защитой, и покровительством.

Кроуджер стоял пораженный, и шпага дрожала в его руке. Пряча ее в ножны, он с ужасом думал о том, что едва не совершил поступка, который мог на всю жизнь сделать его несчастным.

За этим необыкновенным эпизодом последовал другой, еще сложнее и значительнее.

Пока Кармен объясняла Кроуджеру, чем был для них обеих Блю, с берега раздались отчаянные крики:

— Скоре сюда! Помогите! Помогите!

Услышав вопли, Кроуджер узнал голос боцмана, оставленного при шлюпке. Ни минуты не колеблясь, он кинулся к берегу, сопровождаемый Кедуолладером и рудокопами. Только двоих он оставил у пещеры для надзора за сдавшимися пиратами.

Уже на полдороге бежавшие увидели, что боцман стоит в лодке, защищаясь веслом и продолжая звать на помощь. В то же время с правой стороны залива к нему спешили четыре человека. Среди них Кроуджер, к своему ужасу, узнал де Лару и Кальдерона, до этой минуты, очевидно, нарочно скрывавшихся от него. Держа револьвер наготове, де Лара со своими сообщниками бросился к шлюпке.

В его намерениях нельзя было усомниться: боцману грозила страшная опасность, почти верная смерть.

Было ясно, что, если пиратам удастся спастись на лодке, они с барком, на котором было оставлено всего три человека команды, уйдут в море. Эта страшная мысль, как молния, блеснула в уме Кроуджера. Он побежал из всех сил, перепрыгивая через груды камней и раковин, боясь опоздать. Увидав, что пираты их все-таки опередили, Кроуджер закричал боцману:

— Отчаливай скорей!

Не успел тот поднять весла и исполнить приказание начальника, как грянул выстрел, и бедняга, зашатавшись, упал на скамейку.

Охваченная одной мыслью о мести, команда ринулась к берегу, но было уже поздно: пираты, овладев лодкой, начали грести.

Однако судьба, видимо, была против них: весла поднимались и опускались, а шлюпка стояла на месте.

Очевидно, киль ее попал на рифы, и собственная тяжесть мешала ей сдвинуться с места. Положение сидевших в ней оказывалось безвыходным. Им оставалось или бороться, или же сдаться врагам, но и то и другое было равносильно смерти. Только де Лара и Рокас стояли за сопротивление,