один голос воскликнули все четыре испанца.

— И все-таки это так! — возразил Страйкер. — Хотя для меня это так же непонятно, как и для вас, я готов отдать свою голову на отсечение, что это чилийский барк.

Странные мысли возбудили слова Страйкера в умах некоторых из его товарищей. Как мог так долго держаться с просверленным дном «Кондор»? Не могло этого быть! Конечно, это был не парус, а привидение.

В болезненном состоянии, с возбужденными до последней степени нервами, они верили в эти невероятные явления и трепетали от страха.

Что-то сверхъестественное и непостижимое для человеческого разума несло им заслуженную кару. В ней чудилась месть. Все время этот страх угнетал их, теперь же он как бы подступил к ним вплотную.

— Несомненно, это барк! — продолжал Страйкер, снова поднося трубу к глазам. — Весь он тот же, только паруса не те, вероятно, изорвались. Да это не беда. Как-никак, это чилийский барк, и больше ничего. Видно, он знает, что мы здесь.

— Стой! — вскричал Гомец. — Где же те, кому мы поручили сделать пробоину? Может быть, они сплутовали?

Предполагаемых виновников стали искать глазами. Среди стоявших наверху их не было. Блю давно ушел вниз, а Девис только что исчез. Его звали, но он притворился, что не слышит. Вскоре о нем, как и о Гарри, забыли. Все внимание было отвлечено происходившим на море.

Судно уже приближалось настолько, что и без подзорной трубы можно было ясно разглядеть очертания барка, величиной, формой и оснасткой сильно напоминавшего «Кондора»; даже флаг, красный, белый и синий, был тот же, что и на брошенном барке.

Привидение ли это или нет, оно стояло против них и двигалось так быстро, что скоро должно было стать на траверсе острова. Видно было, что барк заметил их сигнал, в этом не могло быть сомнений. Когда судно подошло совсем близко, с него спустили шлюпку. С шумом рассекла воду лодка, в нее прыгнули люди, и вот уже от весел полетели сверкающие брызги. Сильные руки провели ее через буруны и уверенно направили в бухту.

Причалив, команда поспешно спрыгнула на песчаный берег; многие, не дождавшись, побежали вброд, по пояс в воде. Их было около двадцати человек, вооруженных с головы до ног и одетых в обычный костюм калифорнийских рудокопов.

Первыми спрыгнули на берег и, обнажив сабли, пошли во главе остальных два моряка в мундирах военного флота и в фуражках с золотым галуном.

Стоя у сигнала на горе и дрожа от страха, четыре испанца не сводили с них глаз.

Склонные ко всему сверхъестественному, они и теперь еще не были уверены, что это люди, а не привидения. Им казалось невозможным, что «Кондор», вместо дна морского, скользит по океану, что на берег высадились настоящие люди и что среди них находятся их ненавистные соперники, которых они смертельно боялись.

В течение нескольких минут де Лара, пораженный ужасом, хранил глубокое молчание. Ему было ясно, что преступление их обнаружено, наказание близко и избежать его нет никакой возможности.

Сопротивление могло бы только ускорить развязку. Не думая о борьбе или бегстве, все четверо стояли на пригорке, подавленные и онемевшие от страха. Кальдерон первый нарушил молчание и с бешенством воскликнул:

— Это английские моряки с фрегата! Как могло это случиться?

— Так или иначе, но это факт. Наша тайна раскрыта, — сказал де Лара, обращаясь к товарищам. — Как я и ожидал, Блю нам вероломно изменил. Он и Девис, вместо того чтобы просверлить барк, пустили его на все четыре стороны, а фрегат «Паладин» пересек ему путь, подобрал погибающих или мертвых и послал своих штурманов закончить дело спасения барка и наших будущих невест, которых нам теперь не видать как своих ушей.

— В этом нет никаких сомнений, — прибавил Велардо. — Но странно, что грубые люди, пришедшие с ними, не похожи на команду военного корабля и даже вообще на матросов; они смахивают скорее на рудокопов, которыми кишат улицы Сан-Франциско. Очевидно, они оттуда.

— Не все ли равно, кто они и откуда, достаточно того, что они здесь и что мы в их власти.

С этими словами Диац и Рафаэль Рокас направились к самой верхушке скалы, оставив товарищей на прежнем месте.

— Как ты думаешь, что они могут нам сделать? — спросил вполголоса Кальдерон у де Лары. — Намерены ли они…

— Расстрелять или повесить нас, — прервал его де Лара. — Ты, кажется, это хотел сказать? Ничего не знаю. Уж, конечно, нас ждет одно из двух.

— Неужели нет средств бежать? — жалобно произнес его друг.

— По-моему, нет. Нечего и пытаться. Начать с того, что нам и скрыться-то некуда. Да я лично и не намерен спасаться. Наоборот, я сам к ним пойду и встречу смерть, как мужчина, а не затравленный зверь. Прежде чем умереть, я еще отомщу. Согласен ли ты поступить так же, или у тебя на это не хватит храбрости?

— Я не понимаю тебя, — отвечал Кальдерон. — На кого же ты собираешься нападать?

— На кого удастся. Впрочем, двух я уже наметил.

— Кого именно?

— Кроуджера и Кармен. А ты действуй, как хочешь. На этой парочке я остановился потому, что хочу лишить их жизни, прежде чем они отнимут мою. Во всяком случае если не его, то ее я прикончу наверняка, чтобы она не могла торжествовать надо мной.

Вынув револьвер, негодяй осмотрел патроны и, убедившись, что все шесть гнезд заряжены, сунул его обратно в футляр и схватился за кинжал, висевший у него на левом боку. Видно было, что адский замысел давно уже созрел в его душе, так как он все это проделал с величайшим хладнокровием.

Кальдерон, подавленный одной мыслью о подобном злодеянии, пытался отговорить товарища, доказывая, что их, может быть, ждет только тюремное заключение, а вовсе на казнь. Но де Лара злобно прервал его:

— Если тебе это нравится, можешь гнить в тюрьме, сколько тебе угодно. Мне после всего случившегося это не по вкусу. Я предпочитаю смерть и мщение.