что она позаботится обо мне, как заботилась всегда, и отправляюсь с ней. Доктор отвлекает внимание остальных обитателей дома, и мы с мисс Фонтейн исчезаем. Мисс Фонтейн объясняет мне, что теперь я должна называть ее тетей Кларой, и позволяет мне выбрать имя для себя. Она говорит, что это такая интересная игра. Я выбираю имя Сара.

Я застываю на месте. У меня больше нет желания выскочить за дверь и бежать.

До меня снова доносится голос Стивена – теперь это голос взрослого человека. Я поворачиваюсь к нему лицом. Мы с ним стоим в вестибюле жилища Бэрдов. Лифт всего в нескольких футах от нас.

И тут я вспоминаю…

Женщину. Женщина держит меня за руку. Она удивительно красива. Мне кажется, что от ее светлых волос исходит сияние.

Мы сидим с ней в ванной и о чем-то тихонько болтаем. Она обнимает меня, а воздух пропитан запахом клубничного шампуня или жидкого мыла.

Потом я вижу кукольный домик – тот самый. Когда я впервые оказалась в игровой комнате Пэтти, я инстинктивно опустилась перед ним на колени – и теперь понимаю почему. Когда-то, много лет назад, я часами играла, сидя перед ним на коленях.

Я прижимаю к груди куклу, ту самую, которая, по словам Колетт, у Пэтти была любимой, но что-то не так. Что-то изменилось. Волосы куклы тогда, в прошлом, выглядели иначе. Они были синтетические, странного цвета – а сейчас это светлые кудри, совершенно натуральные на вид. Это те самые волосы, которые моя мать отстригла у меня и превратила в своего рода сувенир.

Моя мать. Колетт.

Прекрасная, редкой красоты женщина. Духи «Шанель № 5» и блестящая красная помада.

Она рассказывала мне сказки на ночь, уложив меня в напоминавшую средневековый замок кровать. А мой отец, Алекс Бэрд, перед сном целовал меня в лоб.

А вот мы с мамой обе лежим в кровати. Она гладит меня по голове и поет мне какую-то песенку.

Пэтти и Колетт.

Мать и дочь.

Пэтти – это я.

А Колетт – моя мама.

Я снова вижу ее. Она здесь, в фойе. Выйдя из-за спины Стивена, она направляется ко мне. Она больше не плачет. Я вижу, что она что-то держит в руках. Это тарелка с кусочком торта. Она улыбается и с любовью смотрит на меня. Потом мне кажется, что на ее лицо набегает какая-то тень, делая его выражение каким-то застывшим, отсутствующим. Нет, в руках у нее не только тарелка с тортом, но и свечи.

У меня пресекается дыхание. Мне кажется, что я не в состоянии двинуть ни ногой, ни рукой. Колетт поочередно втыкает свечку в торт – они легко входят в клубничную глазурь. Клубничный вкус мой любимый – с самого раннего детства.

Я пересчитываю свечи – их всего четыре. Их количество не изменилось. Держа в одной руке тарелку с куском торта, Колетт достает из кармана зажигалку, щелкает ею и поочередно подносит ее к каждой из свечек.

– Иди сюда, Пэтти, – тихонько зовет меня Колетт. – Подойди поближе к маме. Пора загадать желание. Задуй же свечки.

Я чувствую, как все мои мышцы сводит судорога.

Моя мать стоит передо мной – моя настоящая мать. Вот только все ужасно запуталось. Колетт, как я понимаю, все еще не может покинуть временную петлю.

Четыре свечки. Застывшее выражение лица. Она даже сейчас не в состоянии увидеть во мне взрослую женщину.

– Поздравляю тебя с четвертым днем рождения, – говорит Колетт, обращаясь ко мне.

Глава 59

Паулину в наручниках выводят из дома Бэрдов и сажают в стоящую на улице патрульную машину. В разговоре с нами она призналась во всем, и теперь ее хотят допросить полицейские.

Остальные обитатели дома перешли из обеденного зала с замершей в неподвижности каруселью в одну из гостиных – и плотно закрыли за собой дверь. Все ошеломлены. Мы трое – мистер Алекс, Стивен и я – с угрюмым видом сидим на диване. Напротив нас расположились двое полицейских детективов – они засыпают нас вопросами. Отвечает на них в основном мистер Алекс Бэрд. Я же отворачиваюсь в сторону всякий раз, когда он смотрит на меня. Детективы задают несколько вопросов и мне, но я практически не в состоянии на них отвечать. Время от времени возникающие в беседе паузы заполняет Стивен.

– Мы понятия обо всем этом не имели, – заверяет он полицейских.

Что же касается Колетт, то она сидит на стуле поодаль от всех остальных и все еще улыбается странной улыбкой. Мне хочется попросить ее перестать это делать, так как меня ее улыбка нервирует. А еще у меня время от времени возникает желание подбежать к ней и, присев, положить голову ей на колени.

Фредди вручает ей чашку с чаем. Перед тем как он снова исчезает в кухне, наши взгляды ненадолго встречаются. Он знал о тете Кларе и о том, что она умерла. Интересно, был ли он на ее похоронах, как подозревал Стивен? Может, именно поэтому он так странно вел себя по отношению ко мне после того, как нас с ним познакомили? Интересно, он узнал меня?

Но у меня нет возможности расспросить Фредди обо всем этом – во всяком случае, пока. Он плотно закрывает за собой дверь кухни и оставляет меня в обществе остальных обитателей дома, которых я, как выясняется, толком не знаю и которым не доверяю.

Колетт в своем углу улыбается рассеянной улыбкой и бормочет себе под нос слова благодарности судьбе за то, что она вновь обрела давным-давно потерянную дочь.

Как ни странно это звучит, она… моя мать, которой меня лишили много лет тому назад.

Я провела в ее обществе последние два месяца. Мы сражались в настольные игры, смотрели фильмы, сидя рядом на диване. Водили на детскую площадку Пэтти и ухаживали за призраком девочки – и все это время сама эта девочка, реальная, а не мнимая, находилась с Колетт рядом.

Все это трудно вообразить – подобный сценарий превосходит самые худшие опасения Джонатана. Жаль только, что я не смогу рассказать ему, чем все закончилось.

Мистер Бэрд, по-видимому, не может удержаться и время от времени поглядывает на меня. При этом я замечаю, что в разговоре с полицейскими детективами он старательно избегает даже упоминания об эпизоде с подброшенным в шкафчик Джонатана кокаином. Когда я понимаю это, кровь моя закипает от гнева. У меня просто в голове не укладывается, как он может так нагло лгать и избегать каких-либо обвинений в свой адрес.

При этом лицо его одновременно выражает целый вихрь эмоций. Мое присутствие вызывает у него ужас