И если хранители бракованного кандидата как-то протащили, то сдается мне, что может появиться повод побеседовать и с контрольной комиссией, и с внештатниками. С первыми о соглашательстве, со вторыми о повышенном внимании к чужому отделу в ущерб прямым обязанностям.

Я с удовольствием сосредоточился, чтобы принять от Анатолия мысленные снимки предположительного брака хранителей. Когда же я их увидел, в голове у меня не просто зазвенело — в набат ударило.

Видел я такую мимикрию на земле, и не раз. Человек старается раствориться в толпе, оставаться незаметным, не привлекать к себе внимание, если хочет какую-то червоточину скрыть. И в этой как бы невидимости растет эта червоточина, дальше разъедает человека и однажды вырывается наружу, отравляя все и всех вокруг. Мой отряд и существует, чтобы не допустить этот взрыв. У обычных людей. Своих подопечных хранители должны трижды проверить и перепроверить, прежде чем в разработку брать. Проверку их архивов я решил на самый конец оставить. Когда исключу возможность недоработки своего отряда. Я глянул, кто из моих ребят не задействован ни в каких операциях на земле, и посадил троих перелопатить наши досье. Лет за семьдесят, чтобы не промахнуться. И снабдив их образом невидимки — во всех ракурсах, но крупным планом, чтобы ни Татьяну, ни фон видно не было.

Ребята мои разворчались — пришлось объяснить, что речь идет о добром имени нашего отряда. Если что, мы свой прокол должны сами обнаружить, раньше темных, чтобы они нас носом в него не ткнули. После чего, естественно, работа пошла веселее и в скрупулезности проверки я мог не сомневаться. И как я и предполагал, в наших документах они и следа этого скрытного не нашли.

Теперь можно было и к темным обратиться. К Максу я отправился совершенно открыто — мы с ним как раз в одной из операций на земле снова сотрудничали.

Какое-то время он молчал, всматриваясь в передаваемый мной образ.

— Ну, и что в нем такого? — пренебрежительно протянул он наконец. — Обычная серость, на земле таких половина жителей. Нас такие не интересуют.

— Проверить можешь? — настаивал я. — Хотя бы лет за пятьдесят. Может, вы его вели, а потом бросили. Как бесперспективного.

— Или вы нас отогнали? — скривил он губы.

— Мы нет. Проверено, — заверил я его.

— Так зачем он тебе? — прищурился он.

Я показал ему не крупный план, а оригинальный образ — с Татьяной рядом.

Макс оживился. Как и следовало ожидать, неприятно.

— Результат даруемых вами вторых шансов? — насмешливо процедил он. — Оступившийся только прикинулся, что исправился? Не знаете теперь, что с ним делать?

— Не знаю, — признался я. — Но хочу выяснить. Прежде чем к хранителям идти. Что-то с ним не так.

Макс холодно посмотрел на меня.

— Наши «не так» обычно не совпадают, — проговорил он, вновь растягивая слова. — Если этот тип такой невзрачный у вас, с вашим самоукрашением, можно только вообразить, что он представлял из себя на земле. Типичный ваш кандидат.

— А мне вот чутье подсказывает, — разозлился я, — что нутро он свое скрывает. Типичный ваш кандидат.

Макс растянул губы в улыбке, но глаза у него ничуть не потеплели.

— Мы ищем зло в людях, — надменно вскинул он голову, — но яркое. Люди, гадящие исподтишка, нас не интересуют — они эту привычку могут к нам протащить. Я проверю, — добавил он, когда я открыл рот, чтобы объяснить ему свое видение гадостей исподтишка, — но если хочешь, можем поспорить, что мы им не занимались.

Спорить я с ним не стал. В конце концов, я и свои архивы только для порядка проверил. Мне просто нужна была стопроцентная уверенность, что потенциально недостойного кандидата хранители проворонили.

Я ее получил. На следующий день. От сочащегося самодовольством Макса. Они весь отдел, что ли, за проверку посадили, чтобы мне нос ее темпами утереть?

Что-то подсказывало мне, что у хранителей эта проверка займет немного больше времени. Они же до конца будут упираться, честь мундира отстаивая. А у меня никаких доказательств их недосмотра нет — только чутье.

Я решил провести с их главой неофициальный разговор. Пусть дадут мне негласный доступ к отчету их хранителя, который вел эту мышь серую, а мы с темными по своим материалам проверим каждый момент его биографии. И если что нароем, потом все вместе придумаем, как хранителей прикрыть, прежде чем дело внештатникам передавать.

Главный хранитель согласился принять меня сразу. Я даже подумал, уж не потянуло ли его на чистосердечное признание. В неофициальной, так сказать, обстановке.

Однако, встретил он меня с совершенно бесстрастным лицом и, предложив кресло, молча уставился на меня. Вот я же говорил, что сразу в отказ уйдет! Ладно, будем давить авторитетом. Тоже сразу.

— Я бы хотел узнать, кто из Ваших сотрудников вел этого … человека, — негромко, но весомо произнес я, показывая ему крупный план невидимки. Название для него я изменил в самый последний момент и совершенно неожиданно для себя самого — опять чутье сработало.

Глава хранителей чуть нахмурился, всматриваясь, и затем озадаченно вскинул бровь.

— Не припоминаю такого, — коротко, но уверенно ответил он.

Ну, это уже перебор! Объект же только что к нам поступил, значит, и отчет в контрольную комиссию писался недавно, и дело едва закрыть успели.

— А в ваших архивах можно проверить? — прямо перешел я к цели своего визита.

— Вы не могли бы сообщить мне причину Вашего интереса к нашим подопечным? — произнес он все также без всякого выражения.

В ответ я показал ему другой образ невидимки — сжавшегося, словно в ожидании удара, и с выражением мертвой отрешенности на лице. Полный образ — так, чтобы подготовительный центр на заднем плане хорошо просматривался.

У хозяина кабинета ни единый мускул на лице не шевельнулся. А вот руки, сложенные на столе, чуть дрогнули, и одна из них вдруг сделала едва заметный, но резкий, отшвыривающий в сторону жест. При этом он все так же пристально и бесстрастно смотрел мне прямо в глаза.

— Впрочем, — произнес он, словно не дождавшись от меня ответа, — я думаю, Вы не стали бы обращаться к нашим архивам без серьезной причины. Мы всегда готовы пойти навстречу Вашему подразделению.

Он встал, и мне не оставалось ничего другого, как последовать его примеру. Весьма настороженно. Меня, что, спроваживают? Это у нас мода такая появилась, с легкой руки внештатников? Ох, шутники-экстремалы — посоревноваться они решили, кто быстрее от главного карателя избавится. Так я могу в каждом отделе пару-тройку сотрудников отлавливать, чтобы их начальников в разговорчивое настроение привести.