Одна. По размеру маленькая, зато по цене…

– Та старинная штуковина. Может получиться так, что я ее не верну. Не знаю точно, сколько она стоит, но, если вы подадите прошение моему начальству, часть ущерба, скорее всего, будет компенсирована сразу, а остальное…

– Не нужно ничего возвращать.

– Но это же ценное имущество и…

Она примостилась на подоконник рядом со мной.

– Будем считать его пожертвованием в фонд… Как точно называется ваше Управление? В его фонд. И точка.

Или донна Манчини задумала на мой счет нечто коварное и немыслимо жестокое, или она… Просто идеальная женщина.

– Это неправильно.

– А влюбиться в офицера, который арестовал твоего близкого родственника, – это правильно?

– Это вообще ужасная ошибка.

– Я тоже так думаю, – совершенно серьезно сказала Алессандра. – Но вот ведь странность… Почему мне тогда так приятно было ее совершать?

Она потянула бейсболку, и так уже немного сползшую, назад, столкнула с моей головы и тихо засмеялась, когда пряди наших волос смешались друг с другом. А я точно знал, что смеются не надо мной, и почему-то это ощущение почти пугало.

– Я рассказала дяде о тебе.

– Рассказала?

– Подумала, что не стоит больше ничего скрывать.

– И он…

– Он, конечно, вынесет свой вердикт, – признала донна Манчини. – Это его право. Но у меня тоже есть право. Право быть влюбленной.

– И любимой, – добавил я.

Ее губы снова приникли к моему лицу, шепнули куда-то в щеку:

– Да, и любимой.

Где-то вдали по путанице коридоров пролетела трель звонка, возвещающего окончание очередного учебного часа.

– Можно попросить тебя о небольшой услуге?

– Тебе все можно. Особенно сейчас.

– Мне бы заполучить Адвенту отдельно от всех прочих школьников и школьниц.

– Не хочешь попадаться на глаза кому-то?

– Очень не хочу.

Алессандра улыбнулась, пробормотав что-то вроде «амато мио», и набрала на комме номер.

– Алисия? Будьте так любезны, найдите мисс Адвенту Кейн и попросите ее подойти к моей мастерской. Да, сейчас. Благодарю.

– Спасибо.

– Этого слишком мало.

– Но и услуга была небольшой.

– Это как посмотреть… – Она потянула меня за ворот рубашки поближе к себе. – Окончательную цену всегда устанавливает исполнитель.

Когда я вышел из дверей мастерской в коридор, Эд удивленно ойкнула:

– А чего это ты там делал?

– Вот так всегда. Отсутствуешь долгое время, а когда возвращаешься, о твоем существовании уже все забы…

– Ты вернулся! – Чадо запоздало попыталось на меня напрыгнуть, но было остановлено моей ладонью.

– Обнимания отменяются, – строго сказал я и пояснил: – Момент упущен.

– Ты злой! – объявила Эд, надувшись, причем не показательно, а вполне искренне. – И как с тобой вообще кто-то на работе еще работает?

– Терпят, сквозь зубы.

– Тебе нравится мучить людей? – изумленно расширились зеленые глаза.

– Конечно. Это мое первейшее и любимейшее занятие. Сразу после мороженого.

– Злой… – Еще немного обиженно буркнуло чадо, потом вздохнуло и прижалось к моему боку: – Где был, расскажешь?

– Нет.

Откуда-то из-под мышки раздалось разочарованное сопение.

– Может, потом. Попозже. Когда снимут гриф секретности.

– Значит, никогда, – подвела итог Эд.

Наверное, я бы хотел поделиться с ней отдельными эпизодами своих… хм, приключений. Очень отдельными. Но в отрыве от основной сюжетной линии эти фрагменты выглядели бы еще нелепее, чем на самом деле.

– Зато я готов послушать твои рассказы.

– О чем? – недоуменно взглянули на меня.

– Обо всем, что пропустил.

– А тебе это правда интересно? – усомнилось чадо.

– Правда-правда. Меня же рядом не было.

– Ну я… Вот, в новую школу перешла.

– Это я уже заметил.

– Дядя Амано помог, между прочим!

– Да неужели?

– Ага! – гордо заявила Эд. – С директором договорился. А то ты, как обычно, вовремя то, что нужно, не сделал.

Не сделал. Некогда было. И если события продолжат происходить в таком духе, у меня скоро разовьется стойкая шизофрения. А как иначе? Ведь получается, неважно, чем и насколько успешно занимаешься, выполняя свои служебные обязанности, если дома от тебя нет никакой пользы, кроме… Да и такой – тоже нет.

– Ты сказала ему «спасибо»?

– А то! И ты тоже должен будешь сказать.

Пойти на поклон к дяде Амано? М-да. Куда ж денусь? Не шибко хочется, правда. В конце концов, у него-то образовалось свободное время для бумажных школьных дел только потому, что кто-то в это время, можно сказать, надрывался в поте лица… Ну и где, скажите, справедливость? Мне бы отгул кто выписал, я бы тоже смог все оформить. А так получается обычная картина: напарник снова на белом коне, остальные – в пролете.

– Хорошо.

Когда мы добрались до крыльца школы, другие ученики и ученицы давно уже разбежались по домам, и в парке царила умиротворенная тишина, располагающая к разговору по душам.

– Тебе здесь нравится?

Эд задумчиво копнула песок аллеи носком туфли.

– Да ничего. Интересно.

– Если не нравится, поищем что-нибудь еще.

– Да не, здесь нормально. Учителя хорошие.

– А ученики?

– Ну я же пока всех не знаю… – неопределенно протянуло чадо.

– Тебя кто-то обидел?

– Да нет же! – Теперь она фыркнула, слегка покраснев то ли от смущения, то ли от раздражения.

– Извини, что спросил.

Десятка два метров мы шли молча, потом Эд не выдержала:

– Все нормально!

– Я вижу.

– Просто…

Я положил ладонь ей на плечо:

– Скажи прямо, что случилось.

– Да ниче… Ничего не случилось. Па?

– Мм?

– А я когда-нибудь… Я смогу стать настоящей леди?

Сразу как только я стану лордом, то есть… Нет, такого ответа ребенок не заслуживает.

– А ты этого хочешь?

– Ну не знаю… Но это же здорово, да?

– Наверное. Мне судить трудно.