хочу, – у нас нет времени. Моя мать – ведьма, и она сгорит за свои грехи.

– А ты ведьмак! – бросила Лу. – И даже не будь ты ведьмаком, ты вступил с нами в сговор. – Она начала загибать пальцы, подсчитывая мои грехи, каждый из которых был ножом, покрытым ядом. – Ты женился на ведьме…

Я этого не помню.

– Переспал с ведьмой.

Тоже не помню, а жаль.

– Прятал и защищал ведьму множество раз.

Я закрыл глаза. Все внутри у меня сжалось.

– Но самое интересное, ты убил ради ведьмы. Ради четырех, если точнее.

Я открыл глаза. Лу поочередно указала пальцем на нас троих, а затем ткнула им в пол.

– И самая важная ведьма из этих четырех истекает прямо сейчас кровью на ковре. Из-за тебя, добавлю я. Она пожертвовала собой ради тебя. Своего сына. Которого она любит.

«Многие священнослужители не стали бы привечать даже собственную мать, будь она грешницей».

Но я тоже не был праведником.

Я сжал кулаки и отвел взгляд.

– Я не умею колдовать.

– Умеешь, – непринужденно сказала Коко и осмотрела шрам на запястье. – Много раз ты практиковался, когда Лу не помогала тебе, а значит, сейчас ты просто предпочитаешь не помнить.

Я уже открыл рот, чтобы ответить, зарычать, но Коко просто ткнула в меня пальцем:

– Замолкни. Меня не интересуют оправдания. Исла даровала нам это видение, поэтому надо смотреть внимательно. Мы здесь не просто так.

Я уставился на Коко, а она уставилась на меня. Скрестив руки на груди, Лу тяжело выдохнула через нос. Она все еще злилась. Кажется, здесь мы сошлись с ней во мнениях.

– Какое отношение мадам Лабелль имеет к избранию нового Архиепископа? – спросила она спустя минуту.

– Они используют ее обвинительное заключение как своего рода трибунал. – Не стоило ничего объяснять ей, но я не мог остановиться. Кивнув на Ашиля и Гаспара, я добавил: – Эти двое претендуют на титул.

Коко поморщилась и оглядела комнату. Видимо, искала то, чего от нас хотела Исла.

– Лучше бы Ашиль победил.

Лу посмотрела на нас с Коко.

– Ты его знаешь?

– Священник из Фе Томб. Он узнал нас по объявлениям о розыске, но все равно приютил на ночь и даже накормил своим завтраком. Ему не очень понравился Бо, – добавила Коко, как будто это было еще одним плюсом в его пользу. – Он станет первым достойным Архиепископом, которого когда-либо видела Бельтерра.

– Не станет.

И в доказательство я указал на мужчин, столпившихся рядом с нами. Они склонили головы и перешептывались. Шеи их были напряжены. Голоса – тоже. Лу и Коко обменялись взглядами и наклонились, чтобы послушать их.

– …делает себе только хуже, – прошипел лысеющий мужчина. – Особенно учитывая его прошлое.

– Какое прошлое? – спросил его младший, но такой же лысый соратник.

Третий – тоже лысый, но с длинной бородой – покачал головой.

– Вероятно, ты не знаешь, да, Эмиль? Это случилось еще до твоего рождения.

– Он не впервые метит в Архиепископы. – Лысеющий ухмыльнулся Ашилю с необъяснимой враждебностью. – Ашиль еще на прошлом конклаве боролся за титул с Флорином, но в последний момент отказался от участия.

– И не объяснил почему, – добавил бородатый. – Просто взял и ушел в тот унылый маленький приход на севере.

– Старик Флорин получил титул, и никто не слышал об Ашиле почти тридцать лет – до недавних пор.

В сводчатые двери постучали, и мужчины замолчали, глядя, как Филипп проскальзывает в холл, закрывая за собой двери. Лысеющий фыркнул и продолжил сплетничать:

– Я слышал, его брат спутался с ведьмой. Не помню его имени.

– Одрик, – подсказал бородатый, задумавшись. В отличие от своего соратника, говорил он без всякой ненависти. И на Ашиля посмотрел с любопытством. – Мой отец сказал, что Ашиль помог всей семье проскользнуть через границу.

– Не знал, что он благоволит ведьмам, – скривился самый младший.

– Как этого можно не знать? – Лысеющий мужчина показал на Ашиля, прикрывающего мою мать. – Никакой надежды получить голоса у него нет. Посмотри, как он ведет себя – все эти разговоры о мире и учтивости с тварями, живущими в королевстве. Конклав никогда не назначит Архиепископом его. Видимо, из-за уединения он тронулся рассудком.

Лу гневно фыркнула.

– Как думаешь, он почувствует, если я отрежу ему язык?

Не в силах сидеть на месте, я спустилась по ступенькам к матери.

– Ты не тронешь их.

– Почему? – Лу поспешила за мной. – Он же урод…

Сводчатые двери распахнулись, и она не успела договорить.

В накидке из львиного меха – грива ниспадала ему на плечи – в зал заседаний вошел мой отец. Его сопровождали Филипп и трое незнакомых шассеров. Все прихожане, как один, встали и поклонились. Все. Даже Ашиль. В животе у меня скрутило, когда я, пошатываясь, остановился у трибуны.

Когда я видел отца в последний раз, он угрожал мне пытками. Угрожал крысами. Я тут же посмотрел на мать, лежавшую неподвижно на полу. Ее платье когда-то было изумрудно-зеленым, но теперь я не мог определить его цвет – неприглядный оттенок коричневого. Я опустился на колени, чтобы осмотреть ее живот. Ее веки затрепетали, и я замер.

– Да-да, добрый день. – Огюст раздраженно взмахнул рукой. Сегодня он не улыбался. Никаких пустых банальностей. Я посмотрел на него с растущей ненавистью. Его волосы, конечно, оставались безу-коризненно уложенными, но под глазами залегли темные круги. Его пальцы отчего-то дрожали. Огюст спрятал их под плащом. – Я не могу задерживаться здесь надолго. Хотя этот чертов пожар немного утих…

Кто-то в комнате уставился на него, услышав ругательство, но Огюст не извинился.

– …Целители, кажется, нашли средство: редкое растение в Ля-Форе-де-Ю. – Шагнув вперед, он жестом велел Ашилю отойти от моей матери. – Давайте покончим с этим.

Коко фыркнула и пробормотала:

– Не поможет им никакое средство, и растения в том числе.

Я нахмурился.

– Откуда ты знаешь?

– Оттуда, что пожар вспыхнул из-за моего горя. – Она со всей серьезностью посмотрела мне прямо в глаза. – А чтобы унять горе, никакого средства нет. Только время. Да, огонь может поутихнуть, но по-настоящему он не угаснет никогда.

Лу согласно кивнула, глядя на мою мать, и та – я клянусь, та смотрела в ответ. Присев на корточки рядом с мадам Лабелль, Лу положила руку ей на плечо, пока Огюст продолжал свою тираду.

– Мы все знаем о преступлениях этого существа. – Указывая на мою мать, он насмешливо посмотрел на ее испачканное платье. – Эта тварь сама признала свою вину. Она ведьма. Очень сильная. Она обещала погасить это море черного огня в обмен на свою жизнь, но сам Господь послал нам в помощь снадобье. Целители уже