ведьм. Раскол. И внезапно я все поняла. Я тогда видела не Коко. Я видела Анжелику. Анжелика была той безликой женщиной.

Анжелика закрыла глаза.

– Они убили их. Наших сородичей. Наши матери, сестры, тети и племянницы – все они исчезли за одну ночь, забитые, как скот. Однако Жозефина не смогла убить меня. Ведь мы дали клятву крови.

– Она не могла пытать вас, – сказала я, внезапно все осознав.

– Нет, но она могла изгнать меня и сделала это без колебаний. Много лет после этого мы не виделись. – Анжелика обхватила руками плечи и, казалось, погрузилась в себя. – Я смотрела издалека, как ее Алые дамы пожинали заслуженную награду, поскольку они осознали, какой высокой ценой обошлась им победа – у всех ведьм, рожденных после резни, не было магии в крови. Они были прокляты, то ли павшими сестрами, то ли самой богиней. Отныне эти ведьмы были вынуждены черпать магию из земли – и следовать естественному порядку, – и вскоре их дочерей, первых Белых дам, стало куда больше, чем их праматерей. Опыты моей сестры становились все мрачнее и мрачнее, и ее влияние постепенно ослабевало. Белые дамы стали относиться к Жозефине настороженно. Когда пришло время, я воспользовалась их ненавистью и страхом и, вернувшись в замок, свергла Жозефину с трона.

Вскочив на ноги, я начала расхаживать по песку. В голове лихорадочно крутились мысли.

– Я не знала, что вы кровавая ведьма.

– Никто не знал. Я ревностно оберегала свою тайну, страшась преследований. И тщательно скрывала правду о своей магии. Я была трусихой – и до сих пор трусиха, – но это уже было неважно. Когда я прыгнула навстречу своей гибели в Лё-Меланколик, Исла спасла меня – или, скорее, она спасла мое кольцо. – Анжелика провела большим пальцем по кольцу. – Мою магию. Без него я не я, как и Лё-Меланколик без меня. Поэтому Исла не хочет, чтобы я участвовала в вашей войне. Только она не понимает, что это и моя война тоже.

– Если Жозефина умрет, умрешь и ты, – прошептала Коко. В ее голосе звучали невысказанные чувства.

Ее слова тяжело отдавались у меня внутри.

Анжелика быстро повернулась и резким движением ножа разрубила белладонну, почти обвившуюся вокруг шеи Коко. Я ахнула, Рид вздрогнул, а Коко с тихим вскриком вскочила на ноги. Никто из нас не заметил этих ползучих лоз, плодов горя и ярости Анжелики.

– Каждый должен сыграть свою роль, – мягко произнесла Анжелика. Коко уставилась на нее.

Я подошла к Коко и стиснула ее руку.

– То есть Исла не присоединится к нам?

Анжелика сжала кольцо в пальцах.

– Про Ислу можно сказать многое. – Она скользнула к воде. Рид подошел к нам. Виноградные лозы увяли, а цветы аконита почернели и превратились в пепел. – Но она не лгунья. Ты вернула мое кольцо и перехитрила Моргану. Ты проявила себя как достойный союзник, Луиза. Хотя Исла не может напрямую вмешиваться в грядущие события, она позволит своим мелузинам самим выбирать, идти с вами в Цезарин или нет. Она позволит мне выбирать.

– А они пойдут? – спросила я.

– А ты пойдешь? – одновременно со мной спросила Коко.

Анжелика склонила голову.

– Через три дня я сама поведу мелузин-добровольцев в Цезарин.

– Что будет через три дня? – напряженно спросил Рид.

Анжелика просто шла дальше к воде, та была спокойной и неподвижной. У самой кромки мать Коко изящно остановилась, сложив руки на талии.

– Провидица предлагает вам свой последний дар.

Когда перед нами появились три железные чаши, меня охватил ужас. Рид нахмурился, быстро опустился на колени и осмотрел чашу.

– Испейте из вод, – сказала Анжелика, – и увидите.

Праведники

Рид

Я поднес железную чашу к губам. Она показалась мне знакомой. Очень знакомой. Казалось, я спустился по лестнице, но пропустил нижнюю ступеньку. В ту секунду, когда ледяная вода коснулась моего языка, невидимая сила потянула меня вперед, и я рухнул вниз.

Уже через мгновение я стоял в зале заседаний собора. Я сразу узнал жесткие скамьи и обшитые деревянными панелями стены. Медовые нотки в воздухе. Свечи из пчелиного воска. Они освещали комнату мерцающим светом, а занавески на витражных окнах были задернуты. Я охранял эти сводчатые двери – позади трибуны и Архиепископа – по меньшей мере десяток раз, пока виновные ожидали приговора. В этих стенах суд проходил нечасто. Король Огюст и его гвардия занимались обычными преступниками, а над ведьмами судов мы не вели. Нет. Те, кто давал здесь показания, обвинялись в других преступлениях: заговорах, пособничестве и подстрекательстве к занятию оккультизмом и даже попытках колдовства. За годы моей службы в шассерах лишь немногие благосклонно относились к ведьмам и не скрывали этого. Одних привлекала власть. Другие были очарованы красотой. Третьи пытались постичь магию.

Все до единого – и мужчины, и женщины – сгорели.

Я с трудом сглотнул, когда Лу и Коко оказались рядом со мной.

Слегка споткнувшись, Коко врезалась в седовласого мужчину рядом с нами.

Он не обратил на нее внимания. При столкновении ее плечо прошло сквозь его руку. Коко была бестелесна. Я нахмурился. Значит, они нас не видят.

– Простите ее, господин, – пробормотал я, проверяя еще одну догадку.

Он не ответил.

– Они нас и не слышат, – вопреки своим словам, Лу говорила шепотом. Она посмотрела в центр зала.

Я повернулся.

И ощутил, как кровь отхлынула от лица. Хмурый и свирепый Филипп – когда-то мой соратник – тащил мою мать на трибуну. Ей заткнули рот кляпом и связали. Кровь, как черная, так и свежая алая, перепачкала все ее платье. Моя мать безвольно обмякла, явно одурманенная. Ее веки трепетали. Она и не спала, и не бодрствовала.

– Боже. – Коко в ужасе поднесла руку ко рту. – Боже правый!

Филипп не потрудился развязать моей матери руки. Он пригвоздил ее ухо к трибуне. Вскрикнув, она очнулась и дернулась, но лишь сделала хуже и порвала ухо. Ее крики вскоре превратились в рыдания, а Филипп лишь смеялся. Из-за дурмана моя мать не могла стоять на ногах, и когда она рухнула на пол, ее ухо полностью разорвалось.

Глаза мне заволокла красная пелена. Я зашагал вперед, не в силах остановиться, и замер лишь тогда, когда другой мужчина пересек зал. Я узнал его так же, как железную чашу, – седая борода, впалые щеки, грозный взгляд – хотя узнал не сразу, а только спустя несколько секунд.

– Это было так необходимо, охотник? – Жесткий голос мужчины прорезался сквозь гул в зале. Все сразу смолкли. Взгляды обратились