Только далеко не уехали. Сразу за границей города шоссеоказалось перекрыто. Причём по полной программе – «скорпион» от кювета докювета, гибэдэдэшники, менты, наряд внутренних войск с невозмутимым, увереннымв себе кобелём, привыкшим работать по человеку. На обочине сверкал огнямимилицейский «жигулёнок».

Едва Иван притормозил, как к джипу подскочил лейтенант исразу рванул дверцу, проорав:

– Выйти из машины! Документы! Живо у меня! Живо!Стоять! Руки на капот!

При виде «Хаммера» он как пить дать решил, что это лично сам«агент 007» торопился с задания обратно за кордон. Только Скудину былонаплевать, что там у периферийного мента на уме. Стервозное настроение,искавшее выхода, стало потихоньку воплощаться в практические действия.

– Будут тебе, лейтенант, документы… – Он неспешновылез из джипа и, показав пунцовую книжицу с хорошо известной аббревиатурой изтрёх букв, коротко и властно махнул рукой: – Товарищ капитан! Ко мне! Это вашподчинённый? Как думаете, не тяжелы ему офицерские погоны? А?

Когда Ивану было надо, он производил очень тягостноевпечатление на окружающих, и теперь наступил как раз такой момент.

– Мой, товарищ подполковник, мой… – Милицейскийкапитан, посмотрев на скудинскую ксиву, вытянулся и отдал честь. – Молод,горяч, не обижайтесь. Простите засранца.

Конфликтовать с питерским подполковником ФСБ ему сейчасхотелось меньше всего на свете.

– Ладно, сынок, живи. В следующий раз нюх нетеряй… – Тут замерший лейтенант выдохнул, а Кудеяр убрал документ и сноваповернулся к капитану. – Никак розыскные у вас? Что случилось?

– Побег. Групповой. – Капитан сунул в роттравинку. – Со строгача рванули… Эй, Семён, в ориентировке-то что там?

– Здравия желаю! – Конвойный прапор подошёлвразвалочку, не вынимая папироски изо рта, махнул рукой: – Эй, Сердюков, ко мне!Изложи ориентировку на розыск.

Ему явно нравилось изображать начальника. Важного исурового.

– Товарищ прапорщик! Ефрейтор Сердюков по вашемуприказанию прибыл! – Боец-«вэвэшник» вырос словно из-под земли, глаза быливесёлые, веснушчатый нос лупился. – Докладываю: групповой побег из зоныстрогого режима, девять человек, три автомата Калашникова, шесть магазинов. Все– рецидивисты. При задержании особо опасны.

– Всё, свободен. – Прапорщик отвернулся, щёлкнулзажигалкой, запаливая потухшую «Приму». – Ухари ещё те. «Попку» на вышкевзяли электродом, разводящего с другим часовым – вчистую пиками. Дорожку отходаприсыпали махоркой, собаки след не взяли… Вот так, в таком разрезе.

– У них три «Калаша», а вы торчите тут на виду, как тритополя на Плющихе? Не боитесь, что саданут в упор из-за кустов и с приветомотчалят на «жигулёнке»? – Скудин издевательски хмыкнул и неторопливо полезв джип, ворча: – Не засада, а балаган на асфальте.

По пути на базу их тормозили ещё дважды, затем, слава Богу,«Хаммер» свернул на грунтовку. Дальше поехали без препон – в тайге прокурормедведь, а ему не до беглых зэков.

В лагере дело шло к обеду.

– Эй, Додикович! Принимай! – Скудин по-быстромусдал деньги и харчи, вернул «Хаммера»… и вдруг понял: в лагере чего-то нехватало. Чего-то очень привычного, хотя и противного… Он насторожился и долюсекунды спустя понял, чего именно. Звуков музыки. Да и самого Эдика – не видно,не слышно…

«Может, зря я погорячился, утопил этот чёртовкараоке… – Воображение успело подсунуть Скудкну видение генеральскогоотпрыска, повесившегося на осине. – Ох, блин, ну до чего бы некстати…»

Однако, как выяснилось, Эдик и не думал расстраиваться, атем более вешаться. Он лежал, вытянувшись, у себя в вагончике на неразобраннойкойке, и с лица его не сходила блаженная улыбка, казалось, он дремал соткрытыми глазами и видел волнующий несбыточный сон о возвышенном и прекрасном.Временами он судорожно подёргивался, отмахивался от чего-то и неразборчивошептал сухими губами, покрытыми странным белым налётом. Зрачки его былинеестественно расширены. То есть что угодно, только не здоровый юношеский сонперед обедом.

Скудин для начала нагнулся и осторожно, не делая резкихдвижений, обнюхал лежавшего. Излишней брезгливостью он давно уже не страдал.Нет, Эдик действительно не был ни пьян, ни обкурен. И среди вещей (на сей разКудеяр обыскивал очень тщательно) никаких следов наркоты. Иван тихо зарычал,прикрыл дверь и направился к американцам. Эдиковы симптомы ему были знакомыочень хорошо. Наверняка что-то из психоделиков. Синтетика, какой-нибудь«пурпурный туман», «жёлтый солнечный луч», «взрыв солнечного света», «оранжевоесияние» – как только ни называют наркоманы ЛСД-25…[134] триждыза ногу его мать.

– Кто из ваших накачал нашего парня наркотой? –тихо и без обиняков спросил Скудин отца Брауна, в предвкушении гонга на обедсобиравшегося мыть руки. И добавил с улыбкой, в которой не участвовали глаза: –Смиренно покайтесь, братья, как на духу. Добром прошу, слёзно. Такуюбогоматерь.

Вид его не предвещал ничего хорошего, однако же отец Браунуговорам не внял и безразлично улыбнулся в ответ:

– Наркота, брат, есть отрава антихристова, соблазндьявольский, богопротивный промысел адский, благословлением ангельским нашей –братией неприемлемый. И поелику богомерзкие промыслы не нашли пристанища вдушах наших, то и каяться истово не в чем нам, только лишь уповать на волюГоспода нашего, на животворящую длань Его, да на благословение непорочнойПриснодевы нашей, в духе зачавшей искупителя всеземного, распятого во славуСвою про…

Он не договорил. Мерзкое настроение, начавшее одолеватьИвана ещё в райцентре, возле выложенных на продажу туш невинно убиенных зверей,наконец-таки нашло выход. «Вот тебе животворящая длань!» В мгновение ока отецБраун огрёб прямой в челюсть, боковой в селезёнку и апперкот в печень. Могучийнегр икнул, скрючился, схватился за живот и рухнул на землю. «А вот иблагословение непорочное…» Сунувшийся было брат Хулио получил с разворота всопатку и, сразу загрустив, утратил темп. Тут в дело включились остальныебратья, сбежавшиеся на шум. «Богопротивный, значит, промысел адский?» Инициативастала было переходить к американской стороне, но ненадолго. На выручку Кудеярууже летели святые угодники Борис и Глеб, последним на поле брани примчалсяГринберг – и кинулся в бой с молодецким кличем:

– Азохенвей!!! Вперёд, славяне!!!

И закипело во всю ширь достославное мужское действо. Тольконадо сразу учесть, что мужички-то были всё непростые, тренированные,профессионалы, проще говоря. Сразу выяснилось, что брат Хулио предпочитаетортодоксальное карате, брат Бенджамин более склонен к джиу-джитсу, а братРодригес с братом Марио вполне прилично практикуют кэмпо. Сам отец Браун,оклемавшись и тряхнув головой, начал демонстрировать отличный бокс плюс хорошопоставленную технику савата, серые глаза метали гневные молнии. С ближних ёлокмигом удрали любопытные белки – заокеанская ругань пополам с русским матомсотрясала небеса.