Она вышла из парадного, держа Чейза на поводке. Миновалапроходные дворы и двинулась улицей в направлении Юбилейного садика.

– Гуляй!

Эту команду, как и команду «ешь», псу никогда не требовалосьповторять. Мигом размотал поводок на полную длину и деловито затрусил впереди,обнюхивая деревья и почти у каждого задирая заднюю лапу. Видно, правильноговорят, будто собачий рай – это полный мочевой пузырь и бесконечная аллеядеревьев… под которыми успели уже побывать другие собаки.

Чейз не мог только понять, почему хозяйка упорно неразрешает ему метить колёса машин, припаркованных возле края газона. Но нельзя– значит нельзя. Кажется, он понемногу привыкал к дисциплине.

Почти одновременно с Ритой из-за угла показался ещё одинполуночный собачник. Его питомица представляла собой комочек чёрного пуха, изкоторого весёлыми угольками блестели проказливые глазёнки. Размеры иполущенячий возраст позволяли Чари бегать на свободе, не вызывая каких-либонареканий. Чейза она знала и, в отличие от большинства взрослых собак, небоялась его совершенно.

Надо было видеть, как она бросилась к приятелю, какпрокатилась чёрным колобком через газон, как на полном ходу перевернулась вверхтормашками – и в такой позиции въехала кобелю под передние лапы. Чейз, у которогоона могла бы пешком пройти под брюхом, важно нагнулся и принялся обнюхиватьмалышку, мощно сопя сквозь намордник и буквально возя её носищем по земле. Чариизвивалась от восторга, в экстазе закатывая глаза. Она знала, что нависшее наднею чудовище в глубине души – истинный джентльмен, органически неспособныйобидеть юную леди.

– Доброй ночи, Олег Вячеславович!

– Здравствуйте, Рита. От моей Татьяны Павловны вампоклон.

– Спасибо. Взаимно. Как радикулит у неё?..

Они, наверное, забавно смотрелись со стороны со своимисобаками. Высокий, осанистый, похожий на адмирала в отставке, пожилой мужчина сбезобидной крохотной «псюшкой». И субтильная молодая женщина с громилой-кобелёмна поводке.

– Олег Вячеславович, всё хочу вас спросить… Ваша Чари,она по породе кто? Пуделек или болонка?

– А кто ж её знает. Супруга в метро подобрала, вот ився родословная.

– В метро?..

– Вообразите, в метро. Поезда на перроне ждала,смотрит, алкоголичка какая-то щенка ногами пинает, на рельсы сбросить норовит.

– Ой, Господи… люди… – Рита вздохнула ипопробовала представить, каких размеров была Чари щенком, если она и теперь всяпоместилась бы в мужскую зимнюю шапку.

– Так моя Татьяна Павловна… Да вы ж её знаете. Никомупоперёк слова не скажет. А тут как размахнулась, как въехала этой бабе поморде! А щеночка за пазуху – и домой!

– Да, – повторила Рита. – Люди…

Когда к ней пришёл первый успех, она спросила знакомую,кандидата филологических наук: «Вот скажи, то, что я пишу, – это литература?»Знакомая, которой нравились Ритины книги, надолго задумалась, а потом изрекла:«Вообще-то считается, что литература – это за что Букеровскую премию дают…» Таксовпало, что буквально назавтра Рита прочла в «Книжном обозрении» статью оприсуждении российского Букера (бывшего тогда весьма на слуху). «Из шестискучных романов премию получил самый скучный…»[137]

Между прочим, ни одно из шести имён авторов ей не говорилоровным счётом ничего. Их книг на прилавках и тем более на лотках она не виделаникогда. И ни одной не читала. Как, впрочем, и большинство граждан России – ибозанудные рукописи букеровских финалистов некие филантропы от книгоиздания, идяна заведомые убытки, печатали тиражами две-три-пять тысяч. Из которыхраскупалась хорошо если одна…

И тогда Рита принялась рассуждать. Это что ж получается? Литература,стало быть, пишется для специалистов-филологов, для высоколобых обозревателей,для комитета по премиям… но никак не для читателя? Которого потом ещё и обвинятв том, что он-де с базара «милорда глупого» как нёс, так и несёт?..

А люди, соревнующиеся кто скучнее напишет, будут фыркать поповоду любимых народом детективщиков и фантастов, огульно зачисляя всеглянцевые обложки в дешёвое бульварное чтиво?..

В тот день писательница Жанна Осокина решила оставитьснобово – снобам и действовать по принципу нобелевского лауреата Солженицына:«В таком случае я с вами – не коммунист! Я с вами – не русский!»[138]Да пускай они там хоть телефонную книгу постановят великой литературой считать.Она будет продолжать писать свои детективы. А умные мысли, которые захочетчитателю сообщить, нанижет, как шашлык на шампур, на стержень приключений ипереживаний своей героини.

Может, и это своё рассуждение о литературе куда-нибудьвставит. Если кстати придётся…

Обнюхав очередной пятачок газона, Чейз нашёл высокий кустиктравы и сгорбился над ним, широко расставив задние лапы. При этом он оглянулся,ища глазами хозяйку. Как всегда в таких случаях, выражение «морды лица» у негобыло отчётливо застенчивое. Дескать, извиняйте великодушно – ничего при всёмжелании поделать не могу. Жизненная необходимость!

Рита передвинула из-за спины рюкзачок, который обязательнобрала с собой на прогулки, и вытащила большой совок, всунутый в прозрачныймешочек. Пластмассовый совок был белорусского производства, предназначенный,согласно рельефной надписи, для «харчовых» продуктов. Рита всегда вытаскивалаего в самом начале процесса и держала наготове, чтобы сразу убрать результатсобачьих усилий. А то ведь народ у нас строгий, обязательно кто-нибудьприцепится. Развели, скажет, собак, земли за какашками не видать, детям игратьнегде…

Согласно Ритиным скромным жизненным наблюдениям, почтикаждый из нас хоть что-нибудь да делает вкусно. То есть так, что всем прочимохота немедленно бросить иные дела и последовать благому примеру.

В частности, их с бабушкой сосед по коммуналке очень вкусноел. Михаил Ардальонович вообще-то жил от пенсии до пенсии, выискивая в ларькахколбаску подешевле. Но когда он торжественно нарезал эту самую колбасу, чистиллуковку, снимал с общей плиты котелок горячей картошки, доставал хлеб и – еслибыла суббота – лихо крякал и подкручивал седые усы, откупоривая бутылочку пива…Право же, в самом изысканном и дорогом ресторане не способны были подать ничегоболее аппетитного, чем эта убогая колбаска под картошку и дешёвое пиво!

Что касается Ритиной бабушки Ангелины Матвеевны, то онанеобыкновенно вкусно укладывалась подремать после обеда. Рита всё сулилась скаких-нибудь гонораров притащить из комиссионки настоящий кожаный диванчик, нопока у них с бабушкой стоял в комнате самый обычный тряпочный, к тому жепродавленный. И вот на этом ухабистом диванчике бабушка до того блаженноустраивалась, подтыкая старый клетчатый плед, что Рита не единожды забывала, скакой целью явилась в комнату, – и, смущённо блаженствуя, сворачивалась убабули под боком…