— Убить его! — взвизгнул Эльфверд.

— Господин? — прорычал Ваормунд, обращаясь к хозяину.

— Убей его! — отрезал Этельхельм.

Я был вне себя от гнева. Гутфрит стал правителем? Горе снедало меня, грозя захлестнуть, но еще я чувствовал ярость. Ярость на то, что Этельхельм даже думать посмел о раздаче моих земель, а его вонючий племянничек может стать королем беббанбургских полей. Мне просто хотелось убивать.

Но Ваормунду тоже хотелось убивать. Он был крупнее, да и про его проворство в бою я тоже не забыл. Он обладал мастерством, необходимым для воина в обращении с мечом, копьем или секирой. Ваормунд был моложе, выше, сильнее и, вероятно, быстрее. Может, я и не уступил бы ему в скорости, если бы не был избит и меня не тащили по земле за его лошадью. Мое тело покрывали синяки, я страдал от боли и очень устал.

Но еще я был зол. То был холодный гнев, не дающий разрастись горю, гнев, жаждущий уничтожить Ваормунда и его репутацию, заработанную за мой счет. Верзила медленно шел ко мне, гравий ведущей к воротам дороги хрустел под его сапожищами, на изуродованном лице играла ухмылка. Щита у него не было, только мой меч.

Я бросил щит на дорогу, переложил Осиное Жало в левую руку, а правой вытащил взятый взаймы меч. Финан предпринял последнюю попытку остановить меня — шагнул ко мне и протянул руку.

— Назад, ирландская мразь, — проурчал Ваормунд. — Ты следующий.

— Мой бой, — сказал я Финану.

— Господин…

— Мой бой, — повторил я громче.

Медленно шагая навстречу противнику, я подумал о том, что Этельхельм допускает ошибку. Почему он ждет? Почему не попытался сразу сокрушить нас и закрыть ворота? А позволив Ваормунду сойтись со мной в поединке, он дает Этельстану дополнительное время, чтобы поспеть к нам. А быть может, Этельхельм знает больше меня, и высланные им через западные ворота воины уже сражаются с мерсийцами за стенами, и Этельстан слишком занят, чтобы прийти? Я снова обратил внимание, как Этельхельм посмотрел на стены, но опять на его лице не отразилось тревоги.

— Убей его, Ваормунд! — воскликнул олдермен.

— Искалечь его! — тонким голосом приказал Эльфверд. — Убью его я! Искалечь его для меня!

Ваормунд поманил меня левой рукой.

— Подойди! — проворковал он мне, будто ребенку. — Подойди и стань калекой.

Тогда я остановился и замер. Если Этельстан идет, мне нужно выиграть как можно больше времени. Поэтому я ждал. Пот разъедал глаза. Под шлемом было жарко. Все болело.

— Испугался? — спросил Ваормунд и рассмеялся. Потом повернулся к западным саксам, стоящим позади Этельхельма. — Он меня испугался! Вот Утред Беббанбургский! Один раз я уже побил его! Тащил его голого за хвостом своего коня! А вот его меч! — Он высоко поднял Вздох Змея. — Это хороший меч.

Верзила снова вперил в меня взгляд темных, жестоких, как у зверя, глаз.

— Ты не заслуживаешь такого клинка! — рявкнул он. — Ты трусливое дерьмо!

— Убей его! — призвал Этельхельм.

— Искалечь его! — пронзительным голоском вновь велел Эльфверд.

— Подходи, старик. — Ваормунд снова поманил меня. — Подходи!

Люди смотрели. Я не двигался. Меч я держал опущенным. У меча не было имени. Пот струился по моему лицу. Ваормунд бросился вперед.

Атаковал он внезапно и, для такого здоровяка, очень стремительно. В правой руке верзила сжимал Вздох Змея, левая оставалась свободной. Ему хотелось покончить со схваткой быстро. Я не облегчал эту задачу атакой, поэтому он решил напасть сам. Его расчет состоял в том, чтобы мощным ударом Вздоха Змея отбить в сторону мой меч, потом врезаться в меня всей своей массой, сбить с ног, обезоружить и отдать на милость Эльфверда. «Так сделай то, что его обескуражит», — сказал я себе и шагнул вправо, чего он и ожидал, а потом бросился прямо на него. Я ударил его левым плечом, и боль была яростной и резкой. Я надеялся, что Осиное Жало проткнет кольчугу, но противник в самый последний момент развернулся ко мне, и, когда мы столкнулись, клинок только скользнул ему по поясу. Я ощутил воняющее элем дыхание и смрад пропитавшейся потом кожаной поддевки доспеха. Это было все равно что наскочить на быка, но я приготовился к столкновению, а Ваормунд нет. Он слегка пошатнулся, но удержался на ногах, а потом быстро взмахнул Вздохом Змея. Я отразил удар Осиным Жалом и заметил, как левая его рука метнулась ко мне. Верзила еще не совсем обрел равновесие, и мне удалось шагнуть назад прежде, чем он схватил меня. Я развернулся и сделал выпад взятым взаймы мечом, но враг оказался слишком проворным и уклонился.

— Живее! — торопил Этельхельм. Он, верно, понял, что этот поединок — пустая трата времени. Времени, которого у него нет. Но олдермен сознавал также, что моя смерть подорвет дух мерсийцев и облегчит их избиение, поэтому не мешал Ваормунду убить меня. — Приятель, заканчивай с этим делом, — бросил он раздраженно.

— Кусок дерьма с севера, — выругался Ваормунд, а потом осклабился. — Они там на севере все сдохли! А скоро сдохнешь и ты.

Он приблизился на полшага, вскинув Вздох Змея, но я не пошевелился. Я следил за его глазами и понял, что это ложный ход. Ваормунд отступил.

— Хороший меч, — бросил он. — Куда лучше, чем заслуживает такой засранец, как ты.

Ваормунд двинулся на меня снова, на этот раз всерьез, сделал выпад Вздохом Змея и опять попытался сбить меня с ног своим весом, но я отвел Вздох Змея вправо длинным мечом, а сам шагнул влево. Верзила, поворачиваясь ко мне, рубанул с неудобной руки. Я встретил удар своим мечом, и сталь зазвенела о сталь. Потом я сместился вправо, еще ближе к нему, заходя под его руку с оружием, и, продолжая двигаться, нацелил Осиное Жало ему в живот.

Я понял в этот миг, что совершил ошибку и он меня одурачил. Я сделал именно то, чего хотел противник. Мне вдруг вспомнилась схватка на террасе над Темезом и как он ухватил меня за кольчугу. Это был его излюбленный прием. Враг подпускал меня поближе, чтобы схватить и встряхнуть, как терьер крысу. В этом маневре вес и сила дают ему решающий перевес. И вот теперь я оказался очень близко. Я проскальзывал мимо него, все еще забирая вправо, его левая ручища протянулась ко мне. Мне следовало бы отскочить, но мысль эта пришла слишком поздно, терять было нечего, поэтому я нанес укол саксом. Не обращая внимания на дикую боль в левом плече, я вогнал Осиное Жало со всей силой, какую смог собрать. Ох и тяжко дался мне этот укол, боль была просто ужасная. В стремлении вонзить клинок поглубже я застонал вслух, но продолжал давить вопреки всему.

Ваормунд уже хватал меня за нащечник, но Осиное Жало оказалось проворнее. Оно проткнуло кольчугу и кожу, прошло через толстый слой мышц и погрузилось на половину длины ему в брюхо. Пытающаяся достать меня рука упала, верзила, скривившись от боли, отпрянул так быстро, что вырвал из моей руки сакс, так и оставшийся торчать из его живота. Среди прорезанных клинком металлических колец проступила кровь.