Но это было только начало, потому что к стучащим примыкали все новые воины, некоторые с оленем на щитах, другие с эмблемами прочих западносаксонских лордов. Перед нами стояла армия Уэссекса, выкованная Альфредом для борьбы с данами, а теперь обратившаяся против собратьев-саксов. Всем этим воинством верховодили всадники: они подъехали под своими пестрыми знаменами и встали перед нами.

Этельхельм, облаченный, вопреки жаре, в красный плащ, восседал на роскошном гнедом скакуне. Кольчуга его была начищена и отполирована, на груди висела золотая цепь. Лицо скрывалось под инкрустированными золотом нащечниками шлема с золотым оленем на гребне. Эфес меча горел золотом, сбрую и попону коня украшали золотые пластинки, даже стремена покрывал золотой узор. Богатый шлем затенял его глаза, но я не сомневался, что олдермен смотрит на нас с презрением. Справа от Этельхельма, верхом на рослом сером жеребце, в белом с красной каймой плаще, сидел его племянник Эльфверд. На нем единственном из всех всадников не было шлема. Его глуповатая и безвольная круглая физиономия светилась возбуждением. Парень с нетерпением ждал, когда же нас порубят на части, и сам готов был добивать тех, кто уцелеет после атаки. Отсутствие шлема указывало на то, что дядя запретил ему участвовать в бою. На пареньке была блестящая длинная кольчуга, ножны меча украшали перекрещенные золотые полоски, но прежде всего внимание привлекал головной убор, водруженный вместо шлема. То была корона короля Альфреда, золотой венец, украшенный изумрудами Уэссекса.

Позади Этельхельма расположились два священника на меринах и шестеро копейщиков на жеребцах. Копейщики явно оберегали Эльфверда и его дядю, как и всадник, чей рослый скакун стоял слева от Этельхельма. Всадник этот казался слишком большим даже для своего коня. Это был Ваормунд, по сравнению с грузной тушей которого другие всадники выглядели мелкотой. Кольчуга у него была потемневшая, щит с оленем в глубоких зарубках от клинков, а помятый шлем не имел нащечников. Он ухмылялся. Ваормунд был в своей стихии. Перед ним стояли вражеская «стена щитов», которую нужно сломать, и люди, которых надо убить. Не в силах дождаться, когда же начнется бойня, верзила спрыгнул, презрительно посмотрел на нас и сплюнул.

Потом вытащил меч. Это был Вздох Змея. Ваормунд извлек мой меч, и отразившийся от разводов на стальном лезвии солнечный зайчик ослепил меня. Верзила сплюнул еще раз, потом повернулся и вскинул Вздох Змея, салютуя Эльфверду.

— Государь! — взревел он.

Мне показалось, что Эльфверд хихикнул в ответ. А уж когда все войско подхватило хором «Государь! Государь!», он определенно смеялся. Воины горланили, продолжая молотить мечами по щитам до тех пор, пока Этельхельм не вскинул руку в кожаной перчатке, призывая к тишине, и вывел коня вперед.

— А ведь они не знают, что ты здесь, — вполголоса сказал мне Финан, имея в виду Ваормунда и остальных.

Я расстегнул нащечники, но держал щит высоко, наполовину скрывая лицо.

— Узнают, — процедил я.

— Но драться с Ваормундом буду я, — твердо заявил Финан. — Не ты.

— Жители Мерсии! — воззвал Этельхельм, потом выждал тишины.

Я заметил, как он бросил взгляд на западную стену и задержал его на миг: олдермен явно ждал сигнала о приближении войск Этельстана. Потом опять посмотрел на нас, не выдавая тревоги.

— Жители Мерсии! — снова провозгласил Этельхельм и кивком приказал знаменосцу выдвинуться вперед. Тот медленно помахал флагом — новым флагом, на котором олень Этельхельма главенствовал над драконом Уэссекса. Олдермен расстегнул золоченые нащечники шлема, чтобы люди могли видеть его узкое лицо: красивое и волевое, чисто выбритое и с глубоко посаженными карими глазами. — Сей флаг, — он указал на знамя, — это новый флаг Инглаланда! Это наш флаг, ваш и мой, стяг единой страны под властью единого короля!

— Короля Этельстана! — выкрикнул кто-то из наших рядов.

Этельхельм сделал вид, что не слышал этих слов. Он снова глянул на стены, потом безмятежно повернулся к нам.

— Одна страна! — зычно провозгласил он. — Это будет одна страна! Ваша и моя! Мы не враги! Наши враги — язычники, а где обитают язычники? Где правят ненавистные норманны? В Нортумбрии! Присоединяйтесь ко мне, и я обещаю, что каждый из вас получит свою долю богатств этой безбожной страны. Вы получите земли! Получите серебро! Получите женщин!

Эльфверд при этом осклабился и сказал что-то Ваормунду, и тот залился лающим смехом. Вздох Змея он по-прежнему держал в руке.

— Ваш король, — Этельхельм указал на ухмыляющегося племянника, — это король Уэссекса, Восточной Англии. Он предлагает вам прощение. Он предлагает вам жизнь! — И снова быстрый взгляд на дальнюю стену. — Вместе, — продолжил Этельхельм, — мы создадим единую страну для всех саксов!

— Всех христиан! — выкрикнул отец Ода.

Этельхельм посмотрел на него и наверняка узнал священника, сбежавшего в отвращении с его службы, но не выдал раздражения, а только улыбнулся.

— Отец Ода прав! — воскликнул он. — Мы создадим единую страну для всех христиан! Нортумбрия — это держава Гутфрита Язычника, и вместе мы завладеем ею, и вы, жители Мерсии, получите ее усадьбы, леса, стада и табуны, молодых женщин и пастбища!

Гутфрита? Гутфрита! Как в тумане я смотрел на Этельхельма. Гутфрит был братом Сигтригра, и если Гутфрит и вправду является королем, то, значит, Сигтригр, мой союзник, мертв. И если он мертв и это чума убила его, то кто еще умер в Эофервике? Наследником Сигтригра был мой внук, слишком юный, чтобы править, но неужто Гутфрит завладел троном?

— Господин! — прошептал Финан, толкнув меня сжимающей меч рукой.

— Сразившись со мной здесь, — продолжил Этельхельм, — вы выступите против помазанного Богом короля! Вы воюете за бастарда, рожденного от шлюхи! Но бросьте щиты и вложите мечи в ножны, и я дам вам землю и поведу против нашего настоящего врага, врага всего христианского Инглаланда! Я отдам вам Нортумбрию!

Он замолчал. Повисла тишина, и я понял, что воины Румвальда прислушиваются, почти уже готовы принять преподнесенную им Этельхельмом ложь за правду.

— Я дам вам богатство! — пообещал Этельхельм. — Я отдам вам земли Нортумбрии!

— Не тебе ими распоряжаться, — огрызнулся я. — Ты вероломный ублюдок, эрслинг, сын рябой потаскухи, кусок вонючего дерьма, ты лжец! — Финан пытался меня остановить, но я стряхнул его руку и вышел вперед. — Ты слизь из выгребной ямы! — Я плюнул в сторону Этельхельма. — И я раздам твои земли, все твои земли, народу Мерсии!

Олдермен воззрился на меня. Эльфверд и Ваормунд тоже глядели во все глаза, и постепенно до всех троих начало доходить, что хоть и растрепанный, но перед ними я, их враг. И клянусь, что я заметил, как на миг на лице у Этельхельма отразился страх. Страх пришел и ушел, но Этельхельм заставил коня податься назад. Он ничего не сказал.

— Я — Утред Беббанбургский! — обратился я к строю западных саксов. — Многие из вас сражались под моим знаменем. Мы сражались за Альфреда, за Эдуарда, за Уэссекс. Теперь же вам предстоит умирать за этот кусок куньего дерьма! — Я указал Осиным Жалом на Эльфверда.