– Ты очень обидела меня в тот день, довела до слез. Хотя бы это ты понимаешь? Обычно я не позволяю себе искать умиротворения в слезах. Я ждала тебя каждое утро и каждый вечер, стояла у окна, однако ты так и не пришла. Но забудем об этом. Господь наш Иисус учит прощать обиды.

– Матильда! Если бы Дора не родила в тот же день сразу после полудня, я бы успокоилась и сразу пришла к тебе. Прошу, если можешь, прости меня! Бери меня под руку, и пойдем на ферму вместе, пешком, а Пьер пусть везет детей на машине.

Лорик взял сына на руки и направился к ним. Младенец в чепчике и длинном платьице из белых кружев громко кричал от голода.

– Мои милые дамы, позвольте отвезти вас на своем «форде»! – шутливо предложил Лорик. – Мсье Тимоте Клутье требует свою порцию молока. Дора уже в машине. Идемте!

– У тебя найдется лишний прибор для старой ведьмы? – иронично отозвалась Матильда – впрочем, уже без всякой обиды.

– Вы в списке моих гостей, но я забыл сказать об этом своей сестре, – отвечал Лорик. – Вот этой сестре. Другая, прославленная модистка из Роберваля, вообще ничем не интересуется. Потому и знать ей об этом незачем.

– Лорик, мы с Матильдой лучше пойдем пешком, поболтаем, – сказала Жасент, успокоенная своевременным вмешательством брата.

– Прекрасно! Тогда до встречи! Жене моей давно пора быть дома и хлопотать у печки.

И Лорик со смехом откланялся. В выходном черном костюме он выглядел очень представительным.

Матильда и Жасент пошли по дороге, рука об руку, и на этот раз их беседа была размеренной и приятной. Они не торопились, обсуждая то, что поставило их дружбу под угрозу.

– Почему ты сразу не рассказала мне об ужасном видении, о котором знала Артемиза? – спросила молодая женщина. – На этой неделе у меня было время покопаться в памяти, и представь, я вспомнила день, когда ты переменилась у меня на глазах, как будто тебе внезапно стало плохо.

– Но мне действительно стало плохо, моя крошка! Я словно в ад провалилась. Одно было ясно: это из-за Эммы умер Поль. Сущности, направляющие меня с небес, в считаные секунды дали мне понять, что вина за эту смерть ляжет на ее плечи. И что во чреве Эммы растет дитя, чья судьба будет запятнана самоубийством отца. Милосердный Господь, как я могла сказать тебе такое – и как раз в то время, когда ты искала девочку?

– Я бы предпочла правду твоим странным намекам и лжи. Анатали не повинна в проступках своих родителей, и ты должна была помочь мне ее разыскать. Боже мой, Эмма была так молода! По-моему, это слишком – взваливать на нее вину за самоубийство молодого Тибо. Она побоялась выходить замуж в пятнадцать лет, к тому же ей пришлось бы воспитывать малыша. Сколько бы парней утешилось на месте Поля, особенно учитывая тот факт, что исполнения отцовского долга от него никто не требовал! Но в одном ты права: моя сестра поплатилась за смерть Поля. Мы с Сидони нашли ее письмо, отправленное из Перибонки дедушке. Эмма умоляла его отправить к ней маму в марте, а ведь именно тогда должна была родиться Анатали. Судя по письму, Эмма была очень несчастна и чувствовала себя одинокой перед лицом испытания, которое ей предстояло пройти. Позже, отказавшись от ребенка, она решила, что может и дальше жить в свое удовольствие, развлекаться и соблазнять, но душевная травма была очень глубокой, и из-за этого Эмма стала злой, жестокой и эгоистичной.

– И пыталась забыться в чувственных удовольствиях и страстях, – вздохнула Матильда. – Нет, не случайно Рози Пулен наткнулась на ящик, где мирно лежала эта коробка! Вы должны были узнать о том, как страдала Эмма – одна, вдали от семьи. Это добрый знак: отныне все наконец наладится.

– Думаю, так и будет. А знаешь, Матильда, теперь, когда известна правда, я вдруг подумала, что у Анатали, кроме нас, есть еще родственники – семья Тибо. Может, родители Поля будут рады узнать, что у них есть внучка, ведь сына-то они потеряли? Артемиза умоляла не выдавать ее, но теперь это вряд ли получится. Вечером я собираюсь рассказать обо всем Сидони и Лорику. Пьер уже все знает и считает, что больше молчать нельзя. Да и Лорик перестанет подозревать Пакома!

Знахарка покачала головой, понимая, сколь пагубным оказалось ее стремление любой ценой защитить «детей Клутье» – так она называла их в своих мыслях.

– Я думала, что поступаю правильно, моя крошка. Мой старый разум часто блуждает в ином, потустороннем мире, где встречает и демонов, и ангелов. По моему разумению, Эмма находилась во власти злых духов. Я уже тогда ощущала в ней склонность к пороку, почувствовала отчаяние Поля и то, как она хочет освободиться от него, расстаться с ним. Но я все равно считала нужным сберечь память об Эмме, чтобы ничто ее не оскверняло. Умершие должны спать спокойно, это их право!

– Но, послушать тебя, наша Эмма не обрела покоя! Мало ты меня пугала рассказами о блуждающих духах?

– Бояться и уж тем более терять голову от страха не стоит! Неупокоившиеся души не могут навредить людям. Показываясь нам, они зовут на помощь или пытаются нас потревожить – каждая на свой лад. Но стоит им подняться на небо, и все заканчивается.

Жасент скользила взглядом по яркому, освещенному солнцем пейзажу. Речи Матильды беспокоили ее и в то же самое время смущали. Молодая женщина решила для себя, что постарается выслушивать их спокойно и даже уделять им больше внимания.

– В земной жизни столько очарования, – мягко проговорила она, – и я совсем не спешу знакомиться с загробным миром!

Растроганная знахарка засмеялась. Она еще крепче сжала руку Жасент и прошептала:

– Не тревожься, у тебя впереди долгая жизнь… Надо же, мы почти пришли! Я вижу Артемизу, она машет нам рукой. Наверное, дрожит, бедная, от страха: боится, что ты сейчас все расскажешь. Нам нужно поговорить втроем: у Тибо, деда и бабки Анатали, что живут в Дольбо, строгие моральные принципы, и разжалобить их вряд ли удастся.

– Я не хочу торопить события, Матильда! А теперь помолчим, нас уже ждут!

На ферме Клутье в воскресенье, 25 июня 1933 года

Стол поставили во дворе, поближе к крыльцу, дабы хозяйке было проще передвигаться. С помощью Пьера Лорик установил белый полотняный навес, защищающий от солнечных лучей. Четыре деревянных шеста поддерживали тент, который крепился к ним прочными веревками.

Обед только-только начался. Сидящая слева от сына Дезире Прово украдкой рассматривала конструкцию, под сенью которой они все находились. По приезде она сразу заметила, что вместо скатерти постелены две старенькие простыни, а столом служат длинные, прикрепленные к кóзлам доски.

– Буколическая картина! – обратилась она к Жасент, своей соседке справа.

– Летом мы часто ели на улице, – сказала молодая женщина. – Это своего рода семейная традиция, особенно если речь идет о празднике. Лорик ее поддерживает, и я считаю, что это чудесно.

Дезире кивнула и озадаченно посмотрела на Сидони. Одетая по последней моде, элегантная до кончиков ногтей, ее невестка совершенно не вписывалась в эту деревенскую обстановку.