Она долго любовалась ночным небом с крыльца, потом вышла на улицу – как будто уснувшая природа и огромное озеро позвали ее своей извечной песней, так похожей на дружеский шепот. Сидони поддалась желанию ускользнуть, вырваться на свободу, полную, абсолютную свободу. С первых дней брака они с Журденом ложились рано. И даже во время увеселительных поездок супруг, который любил поспать, отдавал предпочтение отдыху в удобной постели, на которую они укладывались, чужие друг другу. Оставаясь в Робервале, в квартирке над своим магазином, утомленная рабочим днем Сидони падала на софу – или же на супружеское ложе, как того требовал Журден, который приезжал к ней так часто, как позволяли его дежурства. Она засыпала мертвым сном и вскакивала на рассвете, а зимой – до восхода солнца.

Эта одинокая прогулка наполняла Сидони странной радостью. Ее обнаженные ноги и руки приятно ласкал прохладный летний ветерок. С ликованием в сердце она дышала свободой, вслушивалась в издаваемые ночными зверушками шорохи, упивалась ароматами природы, которая насытилась наконец теплом после нескольких месяцев сурового холода.

«А может, уехать подальше отсюда – во Францию, в Париж? Да, в Париж, столицу моды! Я опытная модистка и легко найду себе работу. У меня есть сбережения. Сяду на корабль и буду разыгрывать из себя на палубе изящную таинственную незнакомку – в черных очках, с повязанными платком волосами. Ни грустных, подозрительных взглядов свекрови, ни разочарованных вздохов Журдена! В Париже все будет по-другому. Там никто не будет знать ни обо мне, ни о моем прошлом. Все будет новым – лица, пейзажи. А здесь я словно связанная по рукам и ногам пленница посреди замкнутого круга: Сент-Эдвидж – Роберваль – Сен-Прим…»

Сидони все шла и шла, словно следуя за своей сверкающей мечтой, и на душе у нее светлело. С каждым шагом ее решимость крепла.

«И почему я раньше об этом не подумала? Мы с Журденом сможем развестись – благодаря расстоянию, которое нас разлучит. И я стану наконец свободна – как сейчас! Я уеду в начале августа, после свадьбы брата Эльфин, Валланса. Да-да, именно так! Как раз успею тайком собрать чемодан и переслать его в Квебек. А потом отправлюсь подальше отсюда, как в свое время Лорик!»

Охваченная радостными надеждами, Сидони не сразу заметила впереди мужчину, который, казалось, поджидал ее посреди дороги. Она уже забыла, что не одна в центре этого заклятого круга: Лорик Клутье пребывал там же, причем со дня их рождения.

– Сидо? – вскричал он. – Табаруэт! Ты почему бродишь так поздно?

Спустившись с небес на родную землю, молодая женщина ответила:

– А ты?

– Я зарыл овцу возле пляжного шалаша и решил пройтись, развеяться немного. Вдруг вижу – идет красивая девушка. И вышел ей навстречу.

Лорик робко провел пальцем по щеке сестры. Сидони слегка наклонила голову и улыбнулась, не спуская с него внимательных глаз. Она подумала, что сейчас Лорик невероятно красив.

– Это не первая наша ночная прогулка, – мягко произнесла Сидони. – Ты водил меня по полям, а в небе ярко светила луна… Родители думали, что мы, послушные дети, спим в своих кроватях!

– Да, помню, – отозвался Лорик. – В то время у нас с тобой все было общее. А теперь мы даже не разговариваем по душам.

Сидони отбросила сомнения. Разве он не ее брат-близнец, разве она не любит его всем сердцем?

– Ладно, расскажу тебе о своих тайных планах. Я только что решила: в августе уеду во Францию, одна, оставив все в прошлом. Ты должен меня понять и принять это. Я больше не могу жить с Журденом. Мы с ним даже не стали мужем и женой по-настоящему!

Потрясенный таким заявлением Лорик взял сестру за плечо и подвел к ближайшему пригорку. Они сели.

– Рассказывай! – попросил он. – Сигарету хочешь? Я покупаю американские, с фильтром.

– Давай! Иногда я курю с клиентками.

Лорика удивляла дерзкая безмятежность сестры, постоянно напряженной, готовой обороняться. Когда он чиркнул зажигалкой, пламя осветило смуглую кожу Сидони, ее карминовые, влажно поблескивающие губы.

– Проклятье! Ты такая красивая!

– Только не начинай! – взмолилась она. – Мы говорили о моем бегстве и о будущем. Лорик, я обязательно должна это сделать – из уважения к мужу и из любви к тебе. Но прошу заметить, я подразумеваю любовь исключительно сестринскую. Ты живешь жизнью, для которой создан, – ведешь хозяйство, выращиваешь скотину, осушаешь землю и выращиваешь все, что нужно для семьи. У тебя есть жена и два сына. Пора нам перестать себя обманывать! Я всегда буду представлять для тебя опасность, возможно, как и ты для меня. Знай, что самым большим счастьем для меня было бы жить с тобой, как живет Дора, кормить тебя ужином, стирать твои рубашки… Несколько лет назад мы и представить себе не могли, что расстанемся, но это уже случилось.

Взволнованный такой откровенностью, Лорик вздрогнул и схватил Сидони за руку.

– Если уж быть откровенными, то до конца! Без утайки! Объясни, почему вы с Журденом не муж и жена.

– Это связано со здоровьем… Я не могу спать с мужчиной! Думаю, это знак: я смогла рассказать тебе об этом без стыда и смущения, следовательно, я приняла правильное решение. Уехать! Не страдать самой, не мучить Журдена. Он имеет право быть отцом, создать крепкую семью. Денег, которые я заработала за последние месяцы, мне хватит и на проезд, и на аренду скоромной квартирки в Париже. Лорик, я буду тебе писать! Ты всегда будешь знать, как у меня дела, можешь не волноваться. И очень прошу, сохрани мой секрет! Никто не должен об этом узнать.

– Сидо, сестричка! Как жаль! Я и представить себе не мог… Конечно, было странно, что у тебя до сих пор нет детей…

Не осознавая, что делает, Лорик положил руку на колено Сидони. В сострадательных сумерках при свете звезд она заглянула ему в глаза.

– Тебе и правда жаль? – спросила сестра странным тоном.

Их взгляды встретились, и на мгновение у Лорика перехватило дыхание. Он не мог произнести ни слова.

– Ты была со мной откровенна, придется мне ответить тем же. Нет, мне не жаль, я рад, слышишь? Рад! Сидо, я чуть с ума не сошел, когда вы с Журденом обручились. Уехал подальше, потому что у меня в голове бродили страшные мысли. Я опасался, что сделаю что-нибудь недозволенное, покалечу твоего ненаглядного Журдена. Но там, на Ванкувере, я наконец смог перевести дух и поклялся оставить тебя в покое. Я снова и снова представлял, как возвращаюсь домой и, забыв о своих демонах, играю с твоими детьми… Мне рассказала об этом Жасент (а сама она узнала обо этом от Матильды): потусторонний мир кишит злыми духами, которые сбивают нас с правильного пути. Что и произошло с нашим отцом, с Эммой и, увы, со мной! Я ходил на исповедь, но так и не посмел открыть кюре свою душу, не сказал самого страшного…

– Что ты имеешь в виду?

– Если ты до смерти ревнуешь свою сестру к ее мужу, значит, ты хочешь ее как женщину, как жену. Не мучь меня, я уже объяснял тебе это однажды вечером, когда ты позвонила мне в Викторию. Товарищи по работе восхищались твоей фотографией, ведь я говорил им, что ты – моя невеста.