– Я тебя обидел?

– Нет, что ты! Ты так интересно сказал… Вот я и принялась размышлять… Верно ты подметил… У меня дома, на моей далёкой родине, есть такой набор специй для еды, называется «карри». Эта приправа придаёт пище очень специфический вкус и аромат, и даже цвет, яркий такой, солнечный… Я ведь тоже карри, только без одной буквы.

Старик мягко улыбнулся и погладил меня по голове:

– Ну вот… Я угадал… Всё правильно…

– Спасибо, Гун… Спасибо за всё!

Мы крепко обнялись. Я еле сдерживалась и старалась не разрыдаться: «Нечего рыдальню устраивать, Гуну и так тяжело, а тут и я нюни распущу…»

– Отвезёшь меня в «Тихий островок»? У меня есть к тебе одно дело… на прощанье.

В комнате я порылась в мешке и достала игрушечного ангалина с зелёными глазами-бусинами. Старик сидел в кресле и доедал принесённый Гарри ужин.

– Гун, вот эта игрушка для младшего сына Гая Голоса… для Натри…

Перестав жевать и отодвинув пустую миску, он уставился на меня:

– Ты знаешь Гая?!

– Знаю. И всю его семью. Подожди, я сейчас…

Я быстренько сбегала к Крианну за бумагой и стилосом. Нарисовав весёлого чертёнка с рожками и хвостиком, я вложила картинку ангалинчику в лапы и обмотала бечёвкой. Гун с нескрываемым любопытством следил за моими действиями. Я присела перед стариком и протянула ему подарок для Натри.

– Это нужно передать Гаю или его жене Хейе. Можно вручить старшим детям, Скаю или Айре… Но больше никому! Слышишь?! Я не знаю, как это сделать, но очень прошу тебя, Гун… Сама я не хочу с ними пока встречаться по некоторым причинам… Это весточка им, они поймут, когда увидят рисунок, что это от меня. Поможешь?!

Гунар сжимал мозолистыми ладонями игрушку и кивал:

– Да, Кари! Да, я передам… обязательно. Придумаю что-нибудь…

– Спасибо. Только сделай это, когда я буду уже в море.

– Я понял…

– Не хочу, чтобы они носились по Банкору и разыскивали меня, вместо того чтобы заниматься своими делами.

Гун сжимал ангалинчика, а я, сидя перед ним, гладила его по коленям, хлюпая носом и размазывая слёзы:

– Я прощаюсь Гун… Последние дни я только и делаю, что прощаюсь… Расстаюсь с теми, кто дорог, и… опять иду куда-то… в неизвестность…

В судорожном истерическом спазме я зажала нос и рот, чтобы окончательно не разрыдаться. Дурацкая мысль вырвалась на свободу с очередным всхлипом и разбавила слёзы смехом:

– Пойди туда, не знаю куда… Найди то, не знаю что… Вот девиз моей жизни последние месяцы!

– А может, останешься? – и Гун с надеждой заглянул мне в глаза.

«Знакомая ситуация… И слова, и интонация, и взгляд… Только говорит не Макс! Но ответ будет тот же…» Я покачала головой:

– Нет, не останусь. Иначе в Латрас я никогда не доберусь.

Мы ещё немного посидели, но затягивать прощанье было уже не по силам.

– Гун, завтра я сама сбегаю в пару лавок и подкуплю что нужно ещё на дорогу. Не хочу отвлекать тебя от работы, да и вообще… Долгие проводы – лишние слёзы…

– Но хоть в гавань отвезти тебя можно?

– Вечером выступление, ты забыл? Вряд ли мы сможем проплыть, лучше пешком… дорогу я знаю, и Гарри меня проводит.

Гун кивнул и, сжимая подарок для Натри, почти выбежал из комнаты.

Глава 26

Сон не шёл. Я крутилась с боку на бок, но заснуть никак не получалось: «Неужели три недели – и я буду в Латрасе?! Найду ли Дайка? Встретимся ли?! Грас сказал, что Карелл сильно избил его из-за меня, но не бросил, забрал с собой… А была ли потом у моего Няня возможность самому оказаться в Латрасе? Вдруг нет?! Где он может быть тогда? Для того чтобы найти его, в Латрас нужно попасть обязательно. Что-нибудь я точно там узнаю! Впереди осень… Моя первая осень на Окатане… А потом зима… Насколько же похолодает, интересно?»

Климат Восточных земель мне нравился: ровный, мягкий, очень тёплый, и главное – лето длится полгода по местному времени. Целых восемь месяцев! По четыре-пять урожаев в год снимают! Что же за орбита такая у планеты, что лето настолько длинное, а зима короткая? Хотя дело тут, похоже, в наклоне оси вращения… А может, и в том, и в другом? Точный размер планеты мне неизвестен, но Мозг говорил, что Земля и Окатан очень похожи…

– Мозговой? А Мозговой? Поболтаем?

– Ты дорогу ко мне забыла? – голос за ухом был ровным и спокойным.

– Нет, не забыла…

Он сидел за столом, а я пристроилась на кушетке. Несколько минут мы молча смотрели друг на друга, но я не выдержала и заговорила первой:

– Я хотела попросить тебя… Давай не будем обсуждать последнюю нашу встречу, хорошо? Просто забудем…

– Забудем?! – профессор ухмыльнулся и вставил монокль в глаз.

Я залилась краской и зажмурилась: «Как же стыдно! Ой, мамочки! Я по сравнению с ним ребёнок малолетний, а целоваться полезла… Хочется сквозь землю провалиться…».

Через пару секунд я приоткрыла один глаз. Мозг сидел в той же позе, только закрыв лицо руками. «Ему что? Тоже стыдно, что ли? Фу-у-у… Так, конечно, полегче будет… Раз стыдно нам обоим…». Напряжение слегка спало:

– Мозг, прости… Прости меня… Я больше так не буду… Честное слово!

– Почему не будешь? Тебе не понравилось?

От такого неожиданного заявления я обалдела и чуть не свалилась с кушетки. А он так и сидел, пряча лицо за ладонями. От растерянности к горлу подступил ком и слова не произносились. В конце концов, я совладала со спазмом и прошептала:

– Понравилось… Очень…

Он опустил ладони и улыбнулся:

– Давай договоримся…

– О чём?

– Забывать мы не будем, но и вспоминать пока тоже… Ничего плохого, страшного или постыдного между нами не произошло… Так?

– Так…

– Я не просто живу внутри тебя… Я живу тобой… Люблю тебя… Ты это понимаешь, чувствуешь?

– Да…

– И что бы мы ни делали, если это нравится нам обоим, не может быть чем-то плохим, неестественным, аморальным и так далее… Ты согласна?

– Согласна.

– Тогда мне нужно имя.

– Имя?!

– Ну да, обычное имя… Как у всех…

– Но ты… Мозг… Мозговой!

– Это прозвище, а не имя.

Я подтянула колени к груди и сжалась в комок, не отрывая глаз от профессора:

– И как же мне тебя называть?

– Тан.

– Тан?!

– Тебе не нравится?

– Ну почему… – я хлопала глазами, пытаясь переварить информацию. – Мозг… ой, Тан… я что-то совсем ничего не соображаю… А зачем? Зачем тебе имя?

– У тебя же оно