– Да! Да! Да!

Г-н Ипполит Патар вскочил и распахнул дверь на улицу. Его грудь вздымалась так, словно он хотел вместить в себя весь воздух столицы. Он посмотрел на улицу, на прохожих, на дома, на небо, на собор Сакре-Кёр, далеко в вышине вонзавший в тучи свой крест, и по вполне понятной ассоциации идей подумал обо всех тех, кто влачит по земле свой собственный крест, невидимый миру. Никогда еще на долю непременного секретаря Академии не выпадало столь тяжкое испытание. Но, сделав над собой героическое усилие, он обернулся к человеку, не умевшему читать, и сказал ему:

– До скорой встречи, дорогой коллега.

И ступил на тротуар, раскрывая свой зонтик, хотя дождя не было и в помине. Просто ему стало невмоготу, поэтому он прятался, как умел. Так он и побрел по тротуару… с грехом пополам.

Едва за г-ном непременным секретарем закрылась дверь, взволнованная г-жа Лалуэт, которая все это время не находила себе места, вбежала в комнату и устремилась к своему супругу.

– Ну? Гаспар!

– Он мне сказал: «До скорой встречи, дорогой коллега».

– Он… все теперь знает?

– Все.

– О! Тем лучше. Если вдруг что-то всплывет, это не будет сюрпризом. Ты выполнил свой долг. Это он забыл о своем!

Они расцеловались. Они сияли.

Г-жа Лалуэт поклонилась:

– Приветствую вас, господин академик!

– Все это только ради тебя, – улыбнулся г-н Лалуэт.

Да, это правда. Именно ради жены он сыграл столь рискованную партию, ибо г-жа Евлалия Лалуэт вышла замуж за г-на Лалуэта только потому, что в ее глазах он был писателем, ведь он же писал книги. Она так и не простила мужу, что он скрыл от нее свое неумение читать. Когда он признался ей в этом, в семействе начались душераздирающие сцены. Потом, немного успокоившись, г-жа Лалуэт сделала попытку обучить мужа грамоте. Ее труд пропал впустую, словно наваждение. Если алфавит супруг еще как-то усвоил, то к слогам так и не смог перейти.

Он взялся за эту науку слишком поздно и совершенно не мог вбить ее себе в голову. При этом, что весьма досадно, г-н Лалуэт являлся натурой артистической и любил красивые вещи. Г-жа Лалуэт даже слегла от переживаний и согласилась выздороветь лишь после того, как г-н Лалуэт был официально отмечен Академией. Вот тогда она вернула ему некоторую толику своей любви.

Но даже по прошествии многих лет, хотя г-н Лалуэт усиленно создавал впечатление (не без помощи жены), что более всего на свете привержен изящной словесности, ужасная тайна, разделявшая и связывавшая супругов, отравляла им все существование.

Меж тем случились эти дела в Академии. Благодаря удивительному стечению обстоятельств г-ну Лалуэту удалось лично присутствовать при последних минутах Максима д’Ольнэ. Г-н Лалуэт не был ни суеверен, ни глуп. Он счел совершенно естественной смерть человека с больным сердцем, который переволновался из-за трагической кончины своего предшественника. Он усмехался в ответ на все услышанные глупости по поводу мести неведомого колдуна, дивясь лишь бестолковости толпы. Но он сильно удивился, узнав, что два несчастных случая в одном и том же месте так переполошили умы, что больше не находилось охотников занять кресло м-ра д’Абвиля. Оставался, правда, Мартен Латуш, еще не снявший свою кандидатуру. И в один прекрасный день г-н Лалуэт сказал себе: «Однако все это любопытно! Если никто не хочет сесть в это кресло, потому что боится, то уж меня-то не так легко запугать! Зато как этим можно сразить мою Евлалию!»

Поэтому он огорчился, когда узнал, что Мартен Латуш как ни в чем не бывало встретил известие о своем избрании в Академию. Г-н Лалуэт решил лично присутствовать на церемонии приема. Неизвестно, что его толкнуло на этот шаг. Надеялся ли он в глубине души, что судьба, порой такая причудливая, нанесет еще один удар? Г-н Лалуэт как порядочный человек вряд ли даже самому себе признался бы в таких чаяниях. Так что мы не можем безошибочно это утверждать. В итоге получилось, что г-н Лалуэт стал свидетелем финальной сцены заседания, когда стенающая Бабетта явилась сообщить о смерти своего хозяина.

Каким бы крепким и устойчивым ни был человек, всегда найдутся вещи, способные потрясти его. Г-н Лалуэт покинул бушующую толпу, находясь под сильным впечатлением. Именно с этого момента он начал всерьез интересоваться странной и загадочной личностью Элифаса. Что это за человек? Г-н Лалуэт стал расспрашивать компетентных людей о магии и волшебстве, побеседовал с некоторыми влиятельными членами «Клуба пневматистов», повидался с г-ном Реймоном де ла Бесьером и выведал все о Тайне Тота. Наконец напросился исследовать ту самую шарманку и сразу после этого сел в поезд, отправлявшийся в Ла Варенн-Сент-Илер. Он вернулся оттуда несколько ошарашенный странным приемом, но более уже не сомневался в тщетности всех египетских заклинаний.

Тогда он еще ничего не сказал г-же Лалуэт. Однако, выждав подходящий момент, поделился с ней своими планами. Евлалия остолбенела, но как женщина здравомыслящая оправилась довольно быстро. Будучи также воплощением осторожности, она посоветовала мужу действовать наверняка. Ведь должен же был где-то находиться этот Элифас де Сент-Эльм де Тайбур де ла Нокс. Нужно было его найти, или, по крайней мере, что-нибудь о нем разузнать.

Несколько месяцев прошли в поисках. Выяснив, что Элифас когда-то звался Бориго дю Карей, потому что происходил из Карея, г-н Лалуэт предпринял путешествие в Прованс, где в самом конце глубокой долины, в скромном домике посреди оливковой рощицы жила милейшая старушка – почтенная матушка пресловутого мага.

Старушка понятия не имела обо всей этой суете вокруг злополучного кресла и ничуть не затруднилась сообщить, что сын ее, утомленный, как она выразилась, и Парижем, и парижанами, провел у нее несколько мирных, спокойных недель, после чего уехал в Канаду. Он написал ей оттуда. Она показала письма. Г-н Лалуэт внимательно осмотрел их и сверил даты. Сомнения отпали: в настоящий момент Элифас интересовался креслом м-ра д’Абвиля не больше, чем своими детскими штанишками.

Г-н Лалуэт, торжествуя, вернулся домой и тут же послал письмо в Академию с предложением своей кандидатуры.

Единственным уязвимым местом во всей этой авантюре было то, что он по-прежнему не умел читать. Оба супруга хорошо сознавали силу своей позиции, которую им создали люди, умевшие читать, но не посмевшие этим воспользоваться. Г-н и г-жа Лалуэт, посовещавшись, решили честно положиться во всем на г-на непременного секретаря. Они называли это «поступить, как порядочные люди». Как мы убедились, г-н непременный секретарь оказался выше этой досадной мелочи.

Таким образом, радость семейства Лалуэт была безгранична. Они целовались. Лавка вокруг них сияла.

– Завтра, – говорила г-жа Лалуэт, и ее глаза блестели от удовольствия, – завтра твое имя появится во всех газетах! Это произведет настоящую бурю! Вы станете знамениты, господин Лалуэт!

– А всё благодаря кому, детка? Всё благодаря тебе! Всё потому, что ты у меня такая умная и смелая! Другие бы побоялись, а ты меня поддержала, вдохнула в меня мужество, ты велела мне: «Вперед, Гаспар!»