– Какой еще перерыв?

– Настоящий. Тебе не надоела смерть? Ты каждый день с ней сталкиваешься, каждый день она окружает тебя. Может… не знаю…

– Ты хочешь меня уволить?

– Я тебе не начальник, Зигги. Я тебе друг!

– Тогда не юли и говори напрямик.

Мастер-сержант замер в напряженной позе – плечи выпрямлены, грудь вперед – с бесстрастным выражением на лице.

– Два дня назад, пытаясь установить, кто стоит за «Синей книгой», мы начали копаться в реальных фактах из жизни Гарри Гудини.

– Ты хочешь рассказать историю об еще одном фокусе?

– Это история на твою любимую тему – о смерти. В ходе поисков я установил, что перед смертью – и это реальный факт – Гудини вручил тайный пароль всем близким – жене, братьям и членам своего маленького отряда, Клиффорду Эдди, Роуз Маккенберг и Амедео Вакке. Секретное слово у каждого было свое, никто другой его не знал. Поэтому, если бы получатель пароля умер и его душу вызвали бы во время спиритического сеанса, Гудини легко бы установил, настоящий ли это дух.

– То есть духа попросили бы назвать секретное слово медиуму и Гудини сразу бы понял, дурачат его или нет?

– Я понимаю твою иронию. Гудини двинулся на мертвецах больше твоего, однако наши поиски показали, что одно из секретных слов он сообщил матери. Именно с ее духом он желал бы пообщаться в первую очередь. Говорят, он так и не оправился после ее смерти. Когда она умерла… Потеря для Гудини была настолько сокрушительна, что рана в душе не зажила до конца жизни, – сказал Пушкарь, глядя поверх головы друга.

Теперь настал черед Зига смотреть в пустой экран телевизора.

– И знаешь, что мне бросилось в глаза, Зигги? Какое секретное слово он дал своей матери? Столько раз наблюдая вокруг себя смерть, потратив так много времени на одержимость смертью, на преследование фальшивых медиумов и спиритуалистов, разоблачения предсказателей будущего на каждом своем шоу, знаешь, какое кодовое слово дал он женщине, которую хотел бы вернуть из мертвых превыше всего? Прости.

Зиг оторвался от созерцания неработающего телевизора.

– Прости?

– Прислушайся к нему. Это – полезный совет.

– Мы вроде бы говорили о моей работе и о том, что пора сделать перерыв?

– Говорили.

– Тогда к чему ты клонишь?

– Ты не мертвец.

Зиг рассмеялся.

– Спасибо за тонкий комплимент.

– Я не шучу, Зигги. Тебя не закопали, твое лицо не покрыто слоем земли. Ты столько лет провел с покойниками, полагая, что помогаешь им… тебе пора вернуться в мир живых.

– Но я живой.

– Мало быть живым, Зигги, настало время жить. Этот фокус Гудини так и не смог осилить. Но ты сможешь.

Зиг задумался.

– Я хочу сказать… – Пушкарь еще раз шумно втянул воздух носом. – Когда все это закончится и ты подготовишь тело Дино к похоронам, может, тебе стоит на время уехать из Довера. Вернуться в обычное похоронное бюро… заняться гражданскими покойниками. Старушками. Девяностодевятилетними старцами, у которых просто-напросто не выдержало сердце. Людьми, по которым горюют, но в чьей смерти не видят огромной трагедии.

– Ты же знаешь, это не мое…

– А еще лучше – отправляйся путешествовать. Забудь Делавэр. Вернись к пиратству. Езжай, куда взбредет в голову, посмотри страну. В обычном похоронном бюро в тяжелых случаях советуют хоронить клиента в закрытом гробу. С твоими навыками реконструкции ты мог бы много чего сделать для простых людей… это искусство скоро исчезнет. Иди в пираты, поделись им с другими. Прости и живи. Тебе это пойдет только на пользу.

– Мое место – здесь, – возразил Зиг, однако истина, которой он не захотел делиться, была намного проще: «Разве для меня есть еще какое-то место?»

Пушкарь посмотрел на друга, снял очки, вытер их о рубашку и водрузил обратно на переносицу. Все это время он не сводил с Зига глаз.

– Что ты на меня так смотришь? Ты же знаешь, я не могу отсюда уехать.

– Зигги, у каждого в жизни есть своя стрелка-указатель. Ты шел по своей много лет. Может, настало время выбрать новую?

– Ты заранее заготовил метафору насчет стрелки. Не поверю, что ты придумал ее прямо сейчас.

– Твои шуточки меня не пронимают, Зигги. Попробуй сменить репертуар.

– Мне нравится работать с военными, с павшими героями. Я люблю помогать им и никуда не собираюсь ехать.

– Поступай как знаешь, Зигги. Но хотя бы задумайся, ладно? Это все, о чем я прошу.

Зиг кивнул, словно получил добрый совет. Ответ его созрел еще на пути к порогу.

– Я никуда не поеду, – громко сказал он, будто отрезая себе путь к отступлению, и шагнул в больничный коридор.

Он не кривил душой.

* * *

Через три дня

– За вами приедут? – спросила медсестра Анжела.

– Они уже в пути, – соврала Нола.

Больничные правила требовали от Анжелы выкатить инвалидную коляску с пациенткой в зал выписки и не уходить, пока за ней не приедут.

– Недавно с ними говорила, – добавила Нола.

Толкая перед собой коляску, медсестра кивнула, ей было в общем-то все равно.

Десятью минутами позже они ждали в холле больницы, Нола по-прежнему в инвалидной коляске, вытянутая нога – в чудовищного вида ортезе, фиксирующем конечность после операции в неподвижном положении. Медсестра Анжела стояла у нее за спиной, поглядывая на припаркованные в два ряда машины у входа. Водители в ожидании близких не выключали моторы, из выхлопных труб вырывались курчавые облачка.

– Мисс Нола, вы уверены, что они скоро приедут? – переспросила Анжела.

– Абсолютно. С минуты на минуту.

Ноле нравилась Анжела и то, как она называла ее «мисс Нола». Из нагрудного кармана медсестры всегда торчал изжеванный кончик авторучки. Непоседа. Вечно беспокоится о пациентах. И нетерпелива.

По расчетам Нолы, Анжела вскоре должна почувствовать себя как на иголках и под каким-нибудь предлогом отпроситься. К черту больничные правила. На попечении медсестры еще восемь пациентов. Когда она уйдет, Нола собиралась вызвать такси и смотаться. Она бы вызвала его прямо сейчас, но не хотела, чтобы кто-либо в больнице знал, куда она поедет.

– Мисс Нола, если вы не против…

– Вот она! – раздался мужской голос.

Нола обернулась на звук открывающихся автоматических дверей. В холл с лучезарной улыбкой вошел Зиг и направился к ней.

– Извини, что задержался. У кого-то прямо на дорогу вывалился из кузова автомат для пинбола, пробка на хайвее просто библейского масштаба, – сообщил Зиг, пожимая руку медсестре и нагнетая шарм.