так злилась, что не могу сделать то, что моя мать сделала бы идеально. Мне казалось, я не соответствую ее стандартам».

В угоду матери Бриджит выбрала для сына дорогой частный садик, но не учла, какие финансовые проблемы для семьи принесет это решение. Спустя полгода она и ее муж оценили свой бюджет и решили выбрать менее дорогой садик с более удобным графиком работы. Теперь их сын ходит в хороший детский центр, который Бриджит поначалу не нравился. Ей казалось, что ее мать не одобрила бы такой выбор. Но сын счастлив, а Бриджит и ее мужу удобнее забирать ребенка. Теперь Бриджит выбирает начальную школу для сына и готовится завести второго ребенка. На этот раз она полагается лишь на интуицию и собственный опыт, а не на идеализированные воспоминания о матери.

Ещше одно волшебное число

Женщина не только боится возраста, в котором умерла ее мать, но и с опаской ждет взросления ребенка. Постепенное его развитие активирует у матери схожие проблемы развития. Она не просто проецирует свои прошлые ощущения, но и в какой-то степени снова их проживает. Когда мать видит, что ее ребенок, особенно дочь, приближается к возрасту, в котором она когда-то лишилась матери, она снова ощущает страхи и тревоги того времени. Из-за воспоминаний об утрате отождествляет себя с ребенком и умершей матерью. «Вдруг я умру? – думает она. – Как мой ребенок справится один?»

«Многие женщины без матерей впадают в депрессию, когда их ребенок приближается к возрасту, в котором они когда-то лишились матерей, – говорит Филлис Клаус. – Некоторые пациентки рассказывали мне, с каким трудом пережили пятый день рождения ребенка. Эти матери замыкались в себе, заболевали и впадали в депрессию. Когда я изучила их историю, оказалось, что им было пять лет, когда матери умерли. Страх “Повторю ли я ее судьбу?” проявляется вновь через их детей».

Если дети знают подробности ранней утраты их матери, они нередко отождествляют себя с ребенком, которым когда-то была их мама. Элис, которой было 24 года, когда умерла мать, говорит, что ее дочери пришли к ней, когда им обеим исполнилось 24 года. Они хотели поговорить о ее смертности и признались, что им было бы очень тяжело потерять ее в этом возрасте. Более драматичный пример предлагает 38-летняя Эмили, которой было 14 лет, когда ее мать покончила с собой. Когда ее дочь стала подростком, она впала в панику, осознав, что у нее нет личного опыта общения с ребенком, которому больше четырнадцати. Дочь тоже впала в панику. «Тот год, когда ей исполнилось 14 лет, был ужасным, – вспоминает Эмили. – Она попыталась покончить с собой, закатывала истерики и упрашивала меня отпустить ее жить с отцом. Когда она ушла, я снова почувствовала, что часть меня умирает. В каком-то смысле мне пришлось позволить нашим отношениям умереть». Хотя возраст мог быть совпадением, вероятно, дочь Эмили ощутила связь с опытом матери и решила уйти, прежде чем мать бросит ее. Наблюдая за внутренней борьбой дочери, Эмили вновь пережила свои 14 лет, период смятения и отсутствия власти. Она не смогла остановить дочь, и отделение дочери от матери снова произошло в возрасте 14 лет.

Фактор независимости

Как обсуждалось в предыдущей главе, независимость – одно из самых главных последствий ранней утраты. Неудивительно, что это одно из распространенных качеств, которое женщины без матерей желают привить своим детям, особенно дочерям. Им пришлось стать самодостаточными слишком рано, поэтому эти женщины надеются избавить своих детей от боли подобной адаптации. 53-летняя Глория, мать двух дочерей, которым теперь больше 20 лет, поясняет: «Я старалась выполнять поменьше “материнских обязанностей”, например не застилала кровати и редко собирала обеды в школу для дочек, когда они росли. Хотела, чтобы они стали независимыми. Если бы со мной что-то произошло, они справились бы без меня. В эмоциональном плане я чувствовала, что не могу заботиться о них как мать, потому что сама нуждалась в материнской заботе. Когда они стали подростками, я иногда чувствовала, что веду себя не как мать, а скорее как отец. Но все обошлось. Иногда дочки окружают меня материнской заботой, которую я очень ценю».

Хотя Глория вышла замуж, она все равно воспитывала своих дочерей так, чтобы они «справились сами», если бы с ней что-то произошло. Когда Глории было 13 лет, ее мать умерла от рака. Девочка очень страдала от одиночества, несмотря на присутствие отца и двух старших сестер. Когда она сама стала мамой, начала отождествлять себя с матерью и детьми, постаралась сделать все, что, по ее мнению, должно было защитить дочерей, если бы она, как и ее мать, умерла молодой.

37-летняя Ивонн, которой было 12 лет, когда мать умерла, говорит, что из-за отождествления с матерью и дочерью она воспитала свою дочь и сына по-разному, хотя у ее детей всего двухлетняя разница в возрасте. «Я считала себя отличной матерью, – делится Ивонн. – Но с дочерью я вела себя немного странно. Каждый ее год я расценивала как победу. Ура! Ей будет на год больше, если я неожиданно умру. Когда дочка миновала возраст, в котором я потеряла маму, я выдохнула с облегчением. Сейчас ей 16 лет, и она очень самостоятельная. Мне кажется, что худшее позади. Наверное, такое отношение влияет на мою дочь, но я ничего не могу с собой поделать. Однажды я все объясню ей, но сейчас мне не хочется обсуждать тот факт, что я когда-нибудь умру».

Самодостаточность – хорошее качество для ребенка, но, как подозревает Ивонн, желание и мировоззрение матери может оказать на детей серьезное влияние. Если мать подталкивает детей к преждевременной независимости, скорее полагаясь на свой прошлый опыт без матери, а не на текущий опыт в материнской роли, она может упустить из виду отношения с детьми. Если она умаляет свою важность для сына или дочери, потому что любит их и хочет избавить от боли своего детства, она фактически готовит детей к событию, которое вряд ли произойдет. Дети вырастут, подсознательно ожидая травму, которая не наступит. Если мать не участвует в жизни детей, она делает то, чего пыталась избежать: лишает их внимательной и заботливой матери.

Обнаружение (и повторное обнаружение) материнской любви

Когда отношения между матерью и дочерью заканчиваются преждевременно, страдает развивающееся чувство «Я» дочери. Это особенно верно, если мать ребенка совершает самоубийство или уходит из семьи, хотя ребенок страдает, даже если знает, что мать умерла из-за неизлечимой болезни. В наибольшей степени страдает самооценка тех дочерей, которые лишились мамы так рано, что не помнят материнской любви,