знать, что там произошло… – пробормотал калека. – Просто представь себе, что все так и было.

– Звучит, как говняное оправдание из дешевых книжек с картинками. Где никто не умирает, а в конце все помирились и перетрахались.

– Мне помогает.

На этот раз закашлялся Кандар, отвел глаза, глядя на реку.

Они молча закончили ремонт, думая каждый о своем. “Карга” благодарно пропыхтела насосами, откачивая воду из отсека, а палуба, наконец, выпрямилась. Скатившаяся было в воду ебулда остановилась и звонко покатилась обратно в центр плота.

Тишину нарушил Кандар, когда они с Браком уже сидели у костра, и даже успели выхлебать по кружке обжигающе-горячего вурша. Калека привычно морщился, изображая на лице неприязнь к напитку, но уже куда меньше – распробовавшие вурш вольники подсаживались на него удивительно быстро.

– Ну грохнули бы их прямо тут, в конце концов, что бы изменилось? Вышло бы честнее.

– Палубу пришлось бы отмывать нам, – поежился Брак. – Шаркендара-то больше нет.

– Зачем вот так, исподтишка, с улыбочкой? – не услышал его слова Кандар. – Ну подойди, скажи в лицо, мол "простите, ублюдки, вы оказались не в том месте, не в то время".

– А что бы это изменило? – спросил калека, отставляя позаимствованную у кого-то бесхозную кружку, кривенько сведенную из куска обшивки. – Сам ведь понимаешь.

На этот раз сероглазый его услышал и внезапно взъярился.

– Что бы это изменило? Что изменило? Да все, гразгова блевота, вообще все! Ублюдочные лицемеры. Чем они лучше тех же клановых, которых здесь так любят винить во всех своих проблемах? А я тебе отвечу – ничем. И даже хуже.

– Кланы тоже бьют в спину, – покачал головой Брак. – Как думаешь, что бы сделали с этими плотовиками какие-нибудь Коты?

– А то я не знаю! Коты, Лютороги, да кто угодно… Но это хотя бы честно. Ты знаешь, что тебя сейчас изобьют до полусмерти и бросят в кузов, а потом ты всю жизнь будешь таскаться по степи, если добрая душа тебя не выкупит, или не сбежишь. Брак, я был там, я знаю. Кланы – это кусок дерьма, но это честное дерьмо, а не вот это.

– Ну да, честное дерьмо, – неожиданно завелся Брак. – Плесень это, а не оправдание. Называешь свой поступок честным и справедливым, а под это творишь что хочешь. Кто против – кувалдой по башке, "Уважай мою честность, мразь". Знаешь что такое честность? Когда тебе обещают сломать палец, если соврешь. Соврал – палец сломали. И все, сделка закрыта, никто не будет тебе про это напоминать. Пообещал помочь – сдохни, но помоги. Пообещал убить – не раздумывай, когда будет шанс.

– Так я о чем говорю? – повысил голос Кандар. – Глаза в глаза, без попыток извернуться и оправдаться. Что мешало так поступить с этими двумя?

Брак насупился и угрюмо отвернулся. Честность Котов он прекрасно помнил. Вынул из сумки незаконченную фигурку, придирчиво ее оглядел и потянулся за флягой с эйром.

– Раскон вообще не отсюда, – наконец сказал он, когда синяя жидкость в плошке нагрелась от костра и наполнила воздух вокруг кислым запахом. – Да и поступил практично. Мало ли, чьи глаза могут наблюдать за рекой из леса? Вдруг из-за поворота реки в самый неподходящий момент появилась бы другая горжа. С ними воевать?

– Пообщайся с ним подольше там, на крыше, и начнешь не только его оправдывать, но и помогать, – скривился Кандар, забивая трубочку мелкой табачной крошкой из кисета. – Он не отсюда… А кто отсюда? Ты из вольников, я вообще не пойми кто, Везим из Доминиона, если не соврал. Шарк республиканец. Одни Жерданы плоть от плоти здешних лесов. Но подобное дерьмо случается только вокруг Раскона.

– Ты бы еще громче об этом орал.

– А то он не слышит. Здесь на плоту яйца почесать нельзя, не получив с десяток ценных советов.

– Клешней то…

– Неудобно, поди. Смотри не…

– Оторви. – шмыгнул носом Младший.

– Катитесь к шаргу, – огрызнулся Кандар. – Островитяне тащат сюда свои порядки, а взамен забирают все остальное. Эйносы, железо, людей, удолбаешься перечислять. И это нихрена не равноценный обмен.

– При нашей первой встрече ты рыжего защищал. Уж определись.

– Раскону здесь жить, – покачал головой сероглазый. – Как и всем нам. А им – нет. Лет через десять он наконец осядет, сменит свои дурацкие халаты на нормальную одежду и станет полностью своим. И вряд ли он захочет жить в таком же гадюшнике, как на островах.

– Это называется островной гарб. – поправил Брак, плавя между пальцами ниточку крохотного крана. – И я не понимаю, за каким шаргом он их таскает. Неудобно же.

– Удобно, я пробовал. Свободно все, ветерок обдувает, – Кандар показал, где именно обдувает. – Но таскает он их по другой причине. По той же самой, для которой нужны огромные рыжие усищи, темные очки и дурацкая шапочка. Даже прозвище, "Медногривый", оно не просто так.

– Его узнают? – спросил Брак, вспомнив реакцию плотовиков на фальдийца. Парни, едва увидев владельца плота, моментально расслабились. На свою беду.

– Не просто узнают, его знают. Ты не спутаешь Раскона ни с одним из местных капитанов и торговцев, он торчит среди толпы, как гигатрак в чистом поле. Привлекает взгляды, внимание. Интересует людей.

– Он выглядит, как шут из сказок.

– Шутам позволяется больше остальных. Вечером он обедает в твоем доме, через неделю – шлет шикарное платье в подарок твоей прекрасной супруге, а через месяц ты уже советуешься с ним по поводу совместных вложений кри в карьер чудесного, белого песка, – невесело усмехнулся Кандар. – Хотя последнее это только предположение.

– Репутация! – важно поднял палец подошедший за очередной бутылкой Жердан.

– Смени он гарб на обычную одежду, сбрей усы, волосы наголо… Пара татуировок на пузо – и нету больше Раскона, есть неприметный молотобоец, какой-нибудь Ноксар Большое Брюхо. – задумчиво пробормотал Брак. – Мастер кувалды из засиженного комарами… Эээ. Семиречья?

– Нет такого, – хохотнул Кандар.

– Есть, – гулко донеслось из недр подсобки, – Семиреченские шкуродеры, лучшие крокодильи кожи юго-запада.