Прислушались. Неожиданно Греку показалось, что он слышит на крыльце чьи-то шаги. Приоткрыв дверь, он дал короткую очередь.

– Сдавайтесь! – послышался снаружи чей-то голос. – А то хуже будет!..

Грек снова выстрелил.

– Суки! Надыбали все-таки нас! – зло проговорил Аноха.

– Это все Лука твой… – бросил ему в темноте Грек. – Надо было его замочить, а мы пожалели…

– Нажрались, как сволочи, вот и забыли про него, – буркнул Аноха.

И снова голос снаружи:

– С вами говорит представитель власти сержант милиции Саенко! Предлагаю сдаться! В противном случае мы применим силу…

– А хэхэ не хохэ! – кричит в ответ Грек и снова дает короткую очередь.

И тогда началось. В двери, в окна тут же полезли какие-то люди. Беглецы открыли огонь. Открыли огонь и осаждавшие дом. Только, в отличие от этих архаровцев, они стреляли наверняка.

– Ох!.. – только и смог воскликнуть Шепель, падая, сраженный картечью, на пол.

– Грек! Шепелявого подстрелили! – кричит Аноха.

– Вот суки! – прошипел тот. И вдруг он вспомнил про Марьяну: – А ну давай сюда бабку! – приказывает он братве.

Гузя и Филин тут же находят в темноте хозяйку.

– Эй, вы там! – снова приоткрыв дверь, кричит Грек. – Если вы будете стрелять, то мы старуху убьем. Вы меня слышите?..

– Слышим! – кричат им в ответ. – Хорошо, мы не станем стрелять – только отдайте нам хозяйку.

– Ага!.. – кричит Грек. – Лохов, что ли, нашли? Давай баш на баш! Мы вам старуху, вы нам – Луку!

– Не пойдет! – говорят ему. – Рядовой Лукин арестован как дезертир…

– Тогда пропустите нас – и мы уйдем! – снова предлагает Грек.

В ответ тишина.

– Совещаются там, что ли? – раздался в темноте голос вожака.

– Ладно, валите!

Грек не привык верить на слово.

– А где гарантия?.. – спрашивает он. – Давайте так… Сержант Саенко идет к нам, мы оставляем старуху в покое и уходим…

– Идет! – слышится в ответ.

Грек, из которого давно уже вышел хмель, решил не мешкать.

– Быстро оделись! Сейчас придет этот фраер – и мы отваливаем… – говорит он.

– Ну я иду!.. – послышалось из-за двери.

– Да поняли, поняли! Иди, не бойся…

Дверь распахнулась, и чья-то тень перешагнула порог.

– Я Саенко…

– Да неужели?.. – приставив к его горлу нож, издевается Грек.

Милицейский, видно, всего ожидал, потому не выказал страха.

– Ну что так сразу-то?.. – спрашивает. – Вначале женщину бы отпустили…

– А ну выкинули ее за порог! – не убирая ножа от горла сержанта, приказывает Грек.

Марьяну тащат к двери и передают в чьи-то руки. Следом в ночь устремляется и братва. Кроме Шепелявого, который остался лежать на полу.

Свобода!.. Лают за спиной собаки, кричат на все голоса люди, кто-то уже начал палить им вслед, а они бегут, бегут… Главное, дотянуть до тайги. А там их ищи-свищи.

– Вперед, вперед!.. – задыхаясь, хрипит Грек, который, как только их выпустили из осажденного дома, оттолкнул от себя сержанта и кинулся вслед за товарищами. Сейчас, наверно, и тот вместе со всеми преследует их. Не его ли то тяжелое дыхание слышится у них за спиной?..

Все ближе, ближе преследователи. Еще немного – и они догонят их. Грек поворачивается и дает длинную очередь по преследователям. В ответ – грохот берданок. Один из зарядов картечи пришелся ему в ногу. Он упал.

– Суки!.. Они меня ранили! – заорал вожак. – Эй, кто-нибудь, помогите!..

Но никто не пришел к нему на помощь. Бросив его, братва двинула дальше. А враги вот они, рядом… Неужели возьмут?.. Тогда все, крышка… Жалко до слез – даже погулять не успел на свободе… А эти-то, эти… Бросили его, сволочи! Как того последнего фраера… Со злости он выпустил им вслед длинную очередь. Нате, мол, фраера набушмаченные, это вам мой прощальный привет…

Ну а теперь пора и о себе подумать. Эх, ма! Жить бы и жить, да некуда… Что ж, прощай, страна родная… С последним приветом к тебе обращается твой блудный сын Гришка Бикбаев по кличке Грек. Прости, маманя… Прости, батя… Вы не виноваты, что родили такого урода. Но не всем же в этом мире быть правильными, иначе скучно будет.

Подумав так, Грек приставил автомат к груди и нажал на спусковой крючок…

Беглецам все-таки удалось добраться до тайги. Потом они целый день прятались по распадкам. А ночью, усталых и разбитых, их выследили охотники и накрыли сонных. Повязали по рукам и ногам и приволокли в поселок. Там Саенко посадил их под замок и позвонил в район, чтобы за бандитами прислали конвой. Зимником добраться до этих мест уже было невозможно – весна на дворе, река вот-вот вскроется ото льда. Прислали вертолет…

Погода капризничает. Уже апрель, а тут в тайге то ветра холодные задуют, то снега нанесет. Недели на две, а то и на три запаздывает весна. Но вот выглянет солнышко – и тут же распогодится.

– Ну что, перезимовали, товарищ старшина? – старательно обтесывая острым топором бревнышко под баньку, завидев издали Грачевского, улыбнулся Пустоляков.

– Да вроде того… – откликнулся тот.

– Слава богу, выжили…

Выжили, подумал Володька. А иначе и не могло быть. Ведь он столько сил потратил, чтобы встряхнуть бойцов. Чтобы те не раскисли, чтобы боролись за жизнь. И то: ведь он за всех за них в ответе. Ну, с кого спросят, если что?.. Конечно же с него, со старшины. А у него, понимаешь, пятеро дезертиров. Был и шестой, но вернулся. И хотя этот литовец Алгис и не его боец, он тоже чувствует за него ответственность с той самой поры, как тот впервые появился в лагере.

Надо же, одумался, не ушел с корешками в бега. Хотя поначалу и попытался вроде. Что его, интересно, остановило? Может, страх за свою жизнь? Ведь не с людьми шел – с шакалами, у которых неизвестно что на уме… А может, это он, Грачевский, на него так повлиял? Ведь столько всего было говорено-переговорено! Может, и убедил парня в чем, может, и заставил задуматься над своим будущим. А какое будущее у дезертира? Да никакого! Не станет же он вечно скрываться по чердакам да подпольям. Что это тогда будет за жизнь?

А вот Лукин сбежал. Хотя литовец говорит, что его увели силой. Но ведь и он бы мог, как Алгис, отколоться от стаи – почему же не сделал этого? Или испугался, что догонят?..

Ну а Серегин?.. Этот вовсе удивил его. Ну понятно, по жене соскучился. Но ведь не дезертировать же из-за этого! Вот дали бы отпуск – тогда и езжай. А теперь что? Тюрьма? Хорошо если все дисбатом обойдется. Но это в том случае, если его не признают подельником тех бандитов.