– Только прежде помрешь с натуги, – рассмеялись его приятели.

Когда все насытились, в середину зала вышел бард, коренастый безбородый молодой человек, в сопровождении мальчика с небольшой арфой. Сначала бард затянул веселую песню, а потом перешел к загадкам, которые оглашал медленно и размеренно, заставляя гостей вслушиваться в слова и задумываться над ними.

Платье мое безгласно,

пока я по земле ступаю,

пока я тревожу воды,

пребываю в селеньях;

но над краем героев

порой меня возносят

белые мои доспехи

и поднебесный воздух, —

и тут я улетаю,

тучами увлекаемый,

прочь от земного народа,

и наряд мой белый

звучным и певучим

звоном полнится,

чистым звучаньем,

когда я разлучаюсь

с водой и с берегом,

дух блуждающий…

Кто я?[17]

– Лебедь! – вразнобой закричали гости, вспоминая белых лебедей, во множестве обитающих в пятиречье Сарума.

После загадок настало время песен о древних германских богах – о Туноре-громовержце, о боге смерти Тиве и о великом Водене, боге войны и сражений, легендарном родоначальнике Уэссексов. В конце каждой песни мужчины одобрительно кричали и колотили кубками по столам.

Вот уже много столетий англосаксы исповедовали христианство, однако Церковь не сумела искоренить память о языческих божествах, сохранившуюся в повседневной жизни; даже в названиях дней недели звучали имена древних германских богов – Тунора, Водена, Фриги… Да и англосаксонские законы, и присяга в верности повелителю, и кровная месть, и вергельд, и древние песнопения – все это пришло из языческих времен. Эльфвальд ни на миг не задумывался о том, что англосаксонская культура несовместима с христианской религией. Тан был христианином-англосаксом, и это его вполне устраивало.

Мальчик-арфист трижды ударил по струнам, и бард торжественно объявил:

– «Беовульф».

В пиршественном зале воцарилось почтительное молчание: «Беовульф» был самым известным героическим эпосом англосаксов. К этому времени текст поэмы уже был записан, но бард знал наизусть все ее строки, хотя, разумеется, на пиршестве прозвучали лишь самые известные части, излюбленные слушателями. Бард читал низким, напевным голосом, размеренно подчеркивая ритм ударений и аллитеративные цепочки синонимов и парных формул. Он начал рассказ о том, как Беовульф отправился за море, на помощь Хротгару, датскому королю, как в пиршественном зале вступил в рукопашное единоборство с жутким чудовищем Гренделем и в смертельной схватке вырвал ему руку из плеча, а потом спустился в водяную бездну под болотом и мечом убил мать чудовища, а само му Гренделю отсек голову. Завершалось выступление рассказом о последней битве Беовульфа с драконом, хранившим несметные сокровища в древнем могильнике, и о смерти героя от ядовитых укусов.

Бард начал с описания морских странствий героя – в напевных фразах звучал плеск волн и шум ветра. Гости невольно стали покачиваться в такт ритмичным строкам. Порт зачарованно представлял себе корабль посреди зыбкого морского простора, под высоким небом, слышал, как его днище скрежещет по песку, причаливая к датскому берегу. Слушатели с затуманенными глазами словно бы перенеслись в эпоху древних героев.

Затем последовал рассказ о встрече короля Хротгара с Беовульфом и рассказ о подвигах героя, образцового англосаксонского воина-христианина, полагающегося на помощь Господню и всецело верного своему господину и повелителю, однако во всем остальном – язычника. Как только бард перешел к описанию схватки с чудовищем, речь его ускорилась, слова лились сплошным потоком, громыхая и звонко клацая, будто передавая звуки битвы.

…Неисцелимая

в плече нечистого

кровоточащая

зияла язва —

сустав разъялся,

лопнули жилы;

стяжал в сражении

победу Беовульф,

а Грендель бегством

в нору болотную

упасся, гибнущий,

в берлогу смрадную…[18]

Порт, с сияющим взором и бешено колотящимся сердцем, невольно сжал кулаки. Ах, как доблестно сражался герой!

И вот настал час последней битвы Беовульфа. Погибшего героя возложили на погребальный костер, а прах собрали и захоронили в кургане на морском берегу вместе с драконьими сокровищами, добытыми в честном бою, – достойная смерть доблестного воина.

…Среди владык земных

он был щедрейший,

любил народ свой

и жаждал славы

всевековечной!

Голос барда затих. Слушатели долго молчали, вспоминая прекрасные строки, а затем громкими восторженными криками поблагодарили барда и подняли кубки в его честь. После этого Эльфвальд поднялся из-за стола и торжественно провозгласил:

– Пора жаловать кольца.

Древний обычай жалования колец играл важную роль в жизни англосаксов. Когда король вручал кольцо верному элдормену или тану, он тем самым устанавливал и закреплял неразрывную символическую связь, нарушить которую считалось бесчестьем. Такие кольца, украшенные языческими рунами, считались волшебными.

Тан Эльфвальд, владелец обширных земель, любил жаловать кольца. Дождавшись, пока гости успокоятся, тан указал на Порта.

– Сегодня, мои верные друзья, Порт получил вергельд за отсеченную правую ладонь, – торжественно начал Эльфвальд.

Из-за столов послышались смешки и одобрительные возгласы.

– Поэтому я жалую ему кольцо на левую руку и надеюсь, что уж его-то Порт не потеряет. – Тан, церемонно склонив голову, провозгласил: – Береги мой дар, Порт!

Порт разрумянился от удовольствия. Эльфвальд показал кольцо гостям, а его жена медленно подошла к Порту и протянула ему кубок меда. Затем, как только Порт пригубил хмельное питье, тан вручил ему широкое золотое кольцо с рунической надписью.

Порт надел кольцо на мизинец левой руки и стукнул по столешнице, требуя тишины. Гости почтительно замолчали – над чинным, придирчивым овчаром часто подшучивали, однако клятва при жаловании кольца считалась делом серьезным, поэтому слушать ее следовало с всемерным уважением.

– Тан Эльфвальд – мой господин! – с жаром воскликнул Порт. – Я вкусил его мед, я принял его кольцо и готов жизнь отдать за тана Эльфвальда!

Саксонские понятия о чести требовали подобных клятв верности, и Порт, хотя его предки и были кельтами и римлянами, честно намеревался сдержать данное слово.

Эльфвальд поднес к губам огромный турий рог и провозгласил:

– Мы пьем за тебя, Порт!