Эдита, на десять лет моложе брата, отличалась болезненной худобой и казалась олицетворением смерти: бледное лицо, впалые щеки, сухая пергаментная кожа, выцветшие глаза и синюшные губы. В аббатство она попала благодаря настойчивым просьбам Эльфвальда – монахини из состоятельных семей приносили в аббатство щедрые дары, но Порту это было не под силу. Несколько монахинь, включая настоятельницу, обучались в знаменитом монастыре Уимбурн, в двадцати милях к юго-западу от Уилтона, где под началом суровой аббатисы действовали две монастырские общины, мужская и женская. В Уимбурне с давних пор готовили помощников для великих христианских проповедников-миссионеров, например для Бонифация[16], обратившего в христианство языческие племена Северо-Восточной Европы. Эдита мечтала стать одной из таких монахинь, однако настоятельница Уилтонского аббатства прекрасно понимала, что бедняжка, слабая здоровьем, не вынесет тягот миссионерского существования. Эдита, поневоле смирившись с тем, что ей придется всю жизнь провести в Уилтоне, стала лелеять новую мечту. Ущемленная тем, что родственники не в состоянии должным образом вознаградить аббатство за данный ей приют, Эдита решила истратить полученное ею наследство на золотое распятие для обители. Брат пообещал исполнить ее желание, и девушка денно и нощно грезила о подарке – разумеется, не таком роскошном, как осыпанные самоцветными каменьями королевские дары, но все же достойном восхищения монахинь.

Узнав об увечье брата, она быстро сообразила, что причитающийся Порту вергельд составит значительную сумму, которой с лихвой хватит для покупки богатого подношения. Две недели Эдита, пре испол ненная тайной радости, к немалому удивлению монахинь, с удвоенным жаром возносила молитвы и пискляво распевала псалмы.

Тем временем Порта терзали сомнения.

Англосаксонские законы гласили, что керл, владеющий пятью гайдами земли – размер гайды колебался между 40 и 120 акрами, в зависимости от плодородности участка, – становится таном. У Эльфвальда были десятки гайд, а у Порта – всего четыре. Чтобы купить землю, дающую право на вожделенное звание, требовался не только вергельд, но и все сбережения Порта, а вдобавок наследство сестры, поэтому вот уже две недели он маялся, не зная, как поступить.

Да, он обещал Эдите купить золотое распятие для обители, но ведь покупку дара можно отложить. Впрочем, отложить можно и покупку земли… Нет! Ведь никто не узнает, что Порт нарушил данное сестре обещание. К тому же Эдита наверняка обрадуется, если он станет таном. Порт удрученно вздохнул, понимая, что сестру обрадует только золотое распятие.

Эдита подошла к брату, худыми пальцами коснулась культи, обвязанной лоскутом, и сочувственно прошептала:

– Ах, какое несчастье!

– Ничего страшного, – холодно произнес Порт.

Оба помолчали, а потом Эдита задала неминуемый вопрос:

– Виновный наказан?

Порт расстроенно кивнул.

– Сигевульф выплатил вергельд?

Он снова кивнул. Не выдержав, Эдита радостно улыбнулась, блеснув на удивление белыми и ровными зубами. Некрасивое лицо преобразилось, стало почти миловидным.

– Деньги уже у тебя?

Он еще раз кивнул.

– Их хватает на… – Она задохнулась от восхищения, не в силах продолжить.

– Пока не знаю, – ответил он.

– Но ведь… Я так надеялась… – Эдита осеклась: приличия не позволяли ей настаивать на своем.

– Посмотрим, – неохотно промолвил Порт и отвел глаза, не в силах продолжать разговор.

Эдита печально кивнула и робко попросила:

– Скажи мне, если сможешь купить распятие.

– Конечно, – с готовностью согласился он.

Брат с сестрой вернулись к остальным. Настоятельница с гордостью показывала Эльфвальду последнее приобретение монастыря – рукописное Евангелие. Огромный фолиант в кожаном переплете, украшенный крестом из самоцветных камней, содержал боль шое число великолепных красочных миниатюр.

Искусство лицевой рукописи возникло на севере Англии и в кельтских монастырях Ирландии, где были созданы такие шедевры, как Келлская книга и Евангелие из Линдисфарна, монастыря на острове у побережья Нортумбрии. В Мерсии и в Кентербери на юге Англии сложились свои школы иллюминированной росписи, примеру которых следовал монастырь в Винчестере. Однако великая языческая армия данов разграбила почти все монастыри на севере Британии, и Евангелие, чудом уцелевшее в Мерсии, досталось в дар настоятельнице Уилтонской обители.

Настоятельница обратила внимание гостей на каллиграфический шрифт в книге: унциал английских рукописных книг обычно основывался на одной из двух основных школ письма – на островной, или инсулярной, распространенной в Ирландии, либо на меровингской, разработанной франкскими монахами.

– Взгляните, мерсианский переписчик чуть видоизменил очертания букв меровингского письма, сделал их более четкими, – объяснила настоятельница.

Эльфвальд промолчал, не умея ни читать, ни писать, как и многие знатные саксы. Впрочем, король Альфред сейчас постигал мудреную науку грамоты и всячески подталкивал к этому свое окружение. Отведя взгляд от Евангелия, тан заметил кое-что, вызвавшее у него улыбку.

Двенадцатилетний Озрик был сыном плотника в поместье Эльфвальда. Низенький для своих лет мальчик унаследовал от отца выразительные серые глаза и короткопалые широкие ладони. Несколько лет назад второй сын Эльфвальда, Эльфвин, к всеобщему изумле нию, заявил, что желает стать монахом. Тан, надеясь, что впо следствии юноша изменит свое решение, построил для него и еще пяти монахов небольшую обитель в своем поместье близ поселения Твайнхем. Год назад, узнав, что Озрика тоже привлекает монашеская жизнь, тан решил отправить его в обитель и заверил отца-плотника:

– Эльфвин за ним присмотрит, а когда Озрику надоест – отправит его домой.

Недавно Озрик приехал домой погостить, и родители заметили, что мальчик необычно серьезен и молчалив. Ни отцу, ни тану не удалось выведать, в чем дело. Эльфвальд решил, что Озрику наскучило жить в монастыре, a не признается мальчик из гордости или из страха. Тан провел с Озриком три дня, время от времени спрашивая, нравится ли ему монашеское житье. Озрик согласно кивал, однако видно было, что его что-то тревожит.

Сейчас Озрик восторженно рассматривал прекрасные миниатюры на страницах Евангелия, пристально вглядывался в тщательно выведенные буквы и великолепные заставки, выполненные золотом, киноварью и лазурной краской. Мальчик, потомок бесчисленных поколений умелых мастеров, глубоко проникся искусством неизвестного переписчика. Эльфвальд принял неожиданное решение, надеясь, что оно обрадует Озрика и возвысит тана в глазах короля.